Однако подробнее опишем наш путь от Екатеринбурга до Тобольска. Следующей станцией была у нас Тюмень, куда Чехов отправил из Екатеринбурга телеграмму: «Тюмень. Пароходство Курбатова. Ответ уплачен. Уведомьте, когда идет пассажирский пароход Томск». От ответа зависело, поплывет он на пароходе или же проскачет полторы тысячи верст на лошадях. Из Тюмени телеграфировали, что первый пароход в Томск пойдет 18 мая, значит, больше двух недель надо ждать. Скучать, томиться в номере гостиницы. Шагать из угла в угол и барабанить пальцами по стеклу. Такую пытку он не выдержит, да и к тому же на Сахалин надо попасть к началу лета.
Таким образом, надежды на пароход не оправдались, и он все-таки поскакал. Как провел время в самой Тюмени, мы не знаем, поскольку в известном нам письме, посланном 3 мая, о городе ничего не говорится, — Чехов уведомляет в нем таганрогского городского голову К.Г. Фоти об отправке книг для городской библиотеки. В письме есть строчки: «Я счастлив, что могу хотя чем-нибудь быть полезен родному городу...» Эти слова о счастье быть полезным гораздо больше относятся к Сахалину, чем к Таганрогу: быть полезным не городу, а стране, России — вот его заветная мысль. Но и возможность принести даже малую пользу он, конечно, использует — накануне отъезда из Москвы поручает выслать в Таганрог три свои книги, а вместе с ними и экземпляр «Власти тьмы» с собственноручной подписью Толстого.
Точно так же он и после Сахалина хлопочет о посылке книг — самых разнообразных по содержанию — на каторжный остров. Казалось бы, несоизмеримые вещи — значение «Острова Сахалина» для России и собранной им библиотечки для острова, но в отличие от героя «Дома с мезонином», художника, влюбленного в Мисюсь, он не отвергает значения малой пользы. Не для России, конечно, и даже не для Сахалина, а для самого себя. Посылка книг — его собственное маленькое, но доброе дело (такое же, как посадка деревьев), и сколько он совершит подобных дел — за это он в ответе перед Богом и своей совестью. Ответственность — мотив очень важный для понимания причин сахалинской поездки, и мы о нем еще поговорим.
В Тобольске Чехов не был, хотя и упоминал о нем в своей книге, и для нас это — промежуточная станция между Тюменью и Томском. Мы ночуем в маленькой гостинице при речном вокзале, утром взбираемся на высокий пригорок, откуда виден весь город (в каждом городе должно быть старое место и должно быть — высокое), гуляем по Тобольскому кремлю, стоим на службе в церкви — первой каменной церкви Сибири, и после полудня садимся на пароход, чтобы плыть дальше по Иртышу.
В Тобольске Чехов не был... но, может, все-таки был? Вернее, не то чтобы был, а неким образом обозначил свое присутствие? И обозначил именно книгой о Сахалине?
Паламарчуку «представляется уместным связать одним именем три сооружения. Первое — снесенный недавно по настойчивому вопрошанию местной власти в Екатеринбурге-Свердловске «Дом Ипатьева», — где произошло убийство царской семьи вместе с доктором и близкими. Второе — здание в Тобольске, где семья эта провела перед тем почти год заключения, разумно оставленное существовать, хотя в нем и разместились разноликие учреждения (про это писал в 1988 году в «Литературке» В. Курбатов, поминая главы из исторического повествования о Сибири В. Распутина). А третье и самое показательное — опять-таки в том же Красноярске пароходик «Святой Николай», поставленный перед ленинским музеем, — на нем, как повествует объяснительная доска, ссыльный Ульянов добирался до Шушенского; зато всякий коренной житель расскажет приезжему, что это судно, построенное в честь небесного покровителя Николая II, предназначено было для его поездки по Енисею при возвращении еще в бытность наследником из Японии».
Итак, пароход «Святой Николай», дом в Тобольске и дом Ипатьева — три вехи земного пути последнего русского царя. Пути страдальческого — истинного хождения по мукам. Пути, во многом повторившего путь Чехова, недаром в Тобольске у Николая II была его книга — подносный экземпляр X тома собрания сочинений А.Ф. Маркса с золотым обрезом и царским вензелем, а именно — «Остров Сахалин». На авантитуле сохранилась надпись: «Книга эта приехала из Тобольска в 1922 году».
Выбор царем этой книги, конечно же, не случаен. Из дневника В.А. Теляковского узнаем: «Присутствовал в Михайловском театре на представлении «Трех сестер». В театре были государь император, государыня императрица, великие княгини Елизавета Федоровна, Ксения Александровна и Мария Георгиевна. Спектакль прошел очень хорошо — театр был полон. Прекрасно пьеса разыграна и особенно поставлена, режиссерская часть очень хороша. После спектакля все в царской ложе остались довольны представлением, а государь император, уезжая, сказал мне, чтобы я передал всем артистам его благодарность и похвалу за прекрасное исполнение пьесы. Сама пьеса произвела, по-видимому, сильное впечатление, и государь сказал, что такую пьесу изредка интересно видеть, но исключительно такой репертуар тяжело выдержать» (запись от 13 марта 1902 года).
По-видимому, сильное впечатление... значит, царь чем-то почти незаметным выдал себя, и Теляковский верно угадал его состояние. Возможно, царя особенно поразила сцена пожара в третьем акте и встревоженные лица девочек у порога, а может быть — убийство на дуэли Тузенбаха, ведь Николай II тоже из немцев и тоже из военных. Во всяком случае, Чехов о нем сказал: «Про него неверно говорят, что он больной, глупый, злой. Он — просто обыкновенный гвардейский офицер. Я его видел в Крыму. У него здоровый вид, он только немного бледен» (С.А. Толстой «Очерки былого»).
Немного бледен и, можно добавить, встревожен, словно и он стоит у порога.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |