А.С. Собенников. Время в пьесе А.П. Чехова «Чайка»

В наше время нередки случаи обращения к творчеству А.П. Чехова философов¹. И это при том, что в массовом сознании Чехов, в отличие от Л. Толстого и Достоевского, философом не считается. Но философская насыщенность текстов писателя несомненна. По-видимому, пора говорить о художественной антропологии Чехова, о его понимании нахождения человека в бытии, о его понимании времени и пространства, о миропонимании в целом. «Но в чем видеть стержень этого миропонимания, какова его нацеленность, — раз за разом они остаются неуловимыми для удовлетворительного истолкования; расхождения всех писавших о чеховской философии начинаются именно здесь», — справедливо заметил В.Б. Катаев².

Миропонимание есть основа любого философского суждения. К. Ясперс говорил, что даже дети являются философами: «...философское мышление во всякое время должно быть изначальным. Всякий человек должен сам осуществлять это мышление. Чудесным признаком того, что человек как таковой философствует изначально, служат вопросы детей»³.

Представляется любопытным посмотреть на время в «Чайке» в феноменологическом аспекте (Э. Гуссерль) и экзистенциальном (М. Хайдеггер). Характеризуя время у Гуссерля, Т.В. Литвин писал: «...вопрос не в том, что есть время само по себе, а в том, как оно осознаётся и воспринимается, как возможно описать первичное восприятие/ощущение времени»⁴. Нас интересует «первичное восприятие» времени персонажами Чехова и «присутствие», которое М. Хайдегер называл «способом бытия человека»⁵.

Долговечность драматургии Чехова, как нам кажется, связана не столько с характерологией и новым типом конфликта, сколько с новой для театра философией времени. Вопрос нелегкий — как эта философия реализуется, раскрывается в образной системе художественного произведения? Понятно, что в отличие от философов, речь может идти только об интуиции, а не о дискурсивной практике. В персонажах Чехова мы узнаём себя потому, что автор делает акцент на экзистенции. В существовании все люди равны, так как экзистенциал смерти касается каждого.

Еще от Аристотеля идут такие характеристики времени, как прежде, теперь, пора⁶. Уже первое действие «Чайки» содержит временные экзистенциалы прежде, теперь, всегда, никогда, пора. Маша всегда ходит в черном, Сорин никогда не привыкнет к деревне, всегда уезжал из нее «с удовольствием», теперь он в отставке. Временные экзистенциалы выполняют и характерологическую функцию: Аркадиной без сына только «тридцать два года», при сыне же «сорок три», Тригорин теперь пьет «одно только пиво», женщины всегда влюблялись в Дорна, а он, по его словам, всегда «был честным человеком».

В словах персонажей мы встречаемся с биографическим временем: «Лет 10—15 назад, вы помните, во всей губернии я был единственным порядочным акушером», — говорит Дорн (XIII, 11). «В 1873 году в Полтаве на ярмарке она играла изумительно», — восторгается Шамраев (XIII, 12). По его словам, прежде «были могучие дубы», а теперь «одни только пни». Первое действие, таким образом, вводит нас в круг персонажей, знакомит с тематическими кругами любви, творчества, одиночества.

Особое место в первом действии занимает спектакль по пьесе Треплева⁷. Автор монолога говорит «пора», и представление начинается. «Пора» вводит тему будущего, «что будет через двести тысяч лет». «Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. <...> ...и я помню всё, всё, всё, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь» (XIII, 13). Эсхатологическая картина не отменяет времени, ибо борьба мировой души и дьявола закончится «царством мировой воли». В четвертом действии герой Чехова говорит: «Как легко, доктор, быть философом на бумаге и как это трудно на деле» (XIII, 51). Тем самым Чехов соотносит фантазию героя о времени и время его жизни.

На наш взгляд, особое значение здесь имеет экзистенциал теперь, который не мыслим без «озабочения». М. Хайдеггер так толковал «озабочение»: «Например, в бытии друг с другом на усадьбе, когда приходится заботиться о домашнем хозяйстве, озабочение при восходе солнца говорит: «Теперь надо выгонять скот»»⁸. В биографии Сорина теперь — это необратимость времени-возраста: «теперь я в отставке». Его «озабочение» связано с памятью о прежде и сожалением: «В молодости когда-то хотел говорить — и говорил отвратительно (дразнит себя): «и всё и всё такое, того, не того»... и, бывало, резюме везешь, везешь, даже в пот ударит; хотел жениться — и не женился; хотел всегда жить в городе — и вот кончаю свою жизнь в деревне, и всё...» (XIII, 48).

Треплев говорит Маше и Медведенко в первом действии: «Господа, когда начнется, вас позовут, а теперь нельзя здесь» (XIII, 6). Теперь Треплева, точка в настоящем, связано с началом спектакля, с пора. А пора зависит от луны. «Треплев. Становитесь по местам. Пора. Луна восходит?» (XIII, 10). «Озабочение», конечно же, не психологическая забота, заботиться о чем-то или о ком-то. «Озабочение» определяет время человеческой жизни, где бытие и быт не противопоставлены друг другу. «Озабочение — как актуализирующее — смотрит времени вслед. Оно ищет время в том «теперь», которое утекает и убегает. Прошлое означает теперь больше не.., а будущее — теперь еще не... Ясный и недвусмысленный вопрос о «сущности» времени пока стоит внутри повседневного опыта времени», — писал М. Хайдеггер⁹.

В «Чайке» на первый план выдвигается именно «повседневный опыт времени» персонажей. Во втором действии Маше «завтракать пора». Аркадина вместе с Полиной Андреевной хотела поехать в город, но Шамраев скажет ей: «Сегодня у нас возят рожь». Бытовое время у Чехова имеет характер маркера, за ним встает экзистенция, т. е. время существования. В бытовом времени есть повторяемость: Маша сегодня «две рюмочки пропустит» перед завтраком, как и вчера. И Аркадина возмущается: «Каждое лето так, каждое лето меня здесь оскорбляют» (XIII, 25).

Но быт и бытовые детали для автора — не главное, главное — бытие и время. Полина Андреевна, которая любит доктора долгие годы, говорит ему: «Время наше уходит, мы уже не молоды, и хоть бы в конце жизни нам не прятаться, не лгать...» Дорн отвечает ей: «Мне пятьдесят пять лет, уже поздно менять свою жизнь» (XIII, 26). Полина Андреевна скажет Аркадиной: «Время наше уходит!» (XIII, 43). Чехов игнорирует социальную иерархию, он заменяет социальную вертикаль горизонталью — временем человеческой жизни, где жена управляющего имением и сестра хозяина равны как женщины и люди.

Нина говорит: «Я думала, что известные люди горды, неприступны, что они презирают толпу и своею славой, блеском своего имени как бы мстят ей за то, что она выше всего ставит знатность происхождения и богатство. Но они вот плачут, удят рыбу, играют в карты, смеются и сердятся, как все...» (XIII, 27). Такие экзистенциалы, как болезнь, старение организма, любовь, смерть присущи всем. И все «смеются и плачут». И каждому человеку присуще озабочение временем.

Тригорин исповедуется Нине: «Едва кончил повесть, как уже почему-то должен писать другую, потом третью, после третьей четвертую...» И далее он говорит: «И так всегда, всегда, и нет мне покоя от самого себя...» (XIII, 29). В феноменологии Гуссерля — «это не есть время мира опыта, но имманентное время протекания сознания»¹⁰. Тригорин говорит о своем образе жизни с позиции своего сознания теперь, Нина же осознаёт его известность по книжным стереотипам, которые сложились в ее сознании прежде.

В четвертом действии она скажет Треплеву: «Я теперь знаю, понимаю, Костя, что в нашем деле — всё равно, играем мы на сцене или пишем — главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а уменье терпеть» (XIII, 58). Теперь второго действия, когда героиня «мечтала», осознаётся в четвертом как прежде, а ему на смену пришло новое теперь, в котором нужно играть перед «образованными купцами» в Ельце. Важнейшее событие пьесы, связанное с молодыми героями, — представление о славе, о творчестве. Теперь оно иное.

В сюжетной линии Аркадина — Тригорин в третьем действии герой просит «отпустить» его. По его словам, «такой любви» он «не испытал еще». «В молодости было некогда, я обивал пороги редакций, боролся с нуждой... Теперь вот она, эта любовь, пришла наконец, манит...» (XIII, 41). Его «озабочение» связано с теперь, с возможностью «юной, прелестной, поэтической» любви. Но после объяснения с Аркадиной герой говорит: «Утром слышал хорошее выражение: «Девичий бор»... Пригодится. (Потягивается.) Значит, ехать? Опять вагоны, станции, буфеты, отбивные котлеты, разговоры...» (XIII, 43). Ремарка «потягивается» — знак бытового циклического времени. И Аркадина скажет после объяснения: «Теперь он мой» (XIII, 42).

В четвертом действии важную роль играет мотив памяти. Время стирает из памяти человека экзистенциально случайное и оставляет экзистенциально значимое: «...по мере отдаления от актуального Теперь близлежащие к нему обладают еще некоторой ясностью, тогда как целое исчезает во мраке, в пустом ретенциальном сознании, и исчезает полностью (если можно так утверждать), как только прекращается ретенция»¹¹. Так, из памяти Тригорина «исчезла» чайка в качестве «сюжета для небольшого рассказа»: «Не помню. (Раздумывая.) Не помню», — говорит он, когда Шамраев показал ему чучело чайки (XIII, 55). Но о «сюжете для небольшого рассказа» всё время помнила Нина, подписывавшая письма Чайкой.

Между третьим и четвертым действиями проходит два года. Но это не простая ремарка. В разговорах персонажей в четвертом действии раскрывается экзистенция, т. е. событийность и проблемность этого времени в жизни персонажей. З.С. Паперный писал: «Категория времени очень важна в построении «Чайки». Можно говорить о трехчленной структуре пьесы, где время является неотъемлемой частью: первые три действия — два года внесценического времени — финал»¹².

Два года включают изменения в Я молодых героев. Прежде Нина жила «радостно, по-детски — проснешься утром и запоешь»; «любила вас, мечтала о славе, а теперь?» — говорит она Треплеву (XIII, 57). Треплев признаётся ей: «Молодость мою вдруг как оторвало, и мне кажется, что я уже прожил на свете девяносто лет» (XIII, 57). В первом действии, т. е. прежде, у Треплева был психологический и творческий подъем, объясняемый любовью к Нине, теперь — упадок сил, объясняемый творческим кризисом, одиночеством. Во втором действии (прежде) на просьбу Маши прочесть из пьесы Треплева Нина пожимала плечами и говорила: «Вы хотите? Это так неинтересно!» В четвертом действии перед уходом (теперь) Нина читает монолог мировой души: «Помните? (Читает.) «Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени... <...> На лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах...» (Обнимает порывисто Треплева и убегает в стеклянную дверь.)» (XIII, 59).

У Чехова речь идет не об эстетической переоценке творчества Треплева Ниной, а о памяти (в первом действии Нина впервые увидела Тригорина, познакомилась с ним). Героиня признаётся: «Я люблю его. Я люблю его даже сильнее, чем прежде... Люблю, люблю страстно, до отчаяния люблю» (XIII, 59). В любовной аддикции прежде и теперь равны друг другу, но равны психологически.

Особое значение в философии времени имеет временной экзистенциал пора. Читаем у В.В. Бибихина: «Возвращение к настоящему времени, которое всегда, и в прошлом и в будущем, имеет характер поры, может поэтому одинаково успешно начаться не только с отрезвляющего знания, что завтрашнее время тоже будет окрашенным и уже сейчас оно такое, но и с изменения взгляда на прошедшее время, с понимания, что оно всегда, и в архаику и в древности и в средние века было временем хорошей или плохой или пасмурной погоды, а другим просто никогда не было; всегда было временем такого-то настроения; или временем ломки настроения»¹³.

Пора содержит в себе не только «озабочение», но и «ломку настроения». И Чехова интересует настоящее не само по себе, а как «окрашенное время», «время настроения». В первом действии Треплев ждет Нину, которой пора приехать, чтобы состоялось любовное свидание, во-первых, и чтобы спектакль не был сорван, во-вторых.

Треплев. Если Заречная опоздает, то, конечно, пропадет весь эффект. Пора бы уж ей быть. Отец и мачеха стерегут ее, и вырваться ей из дому так же трудно, как из тюрьмы. (Поправляет дяде галстук.) Голова и борода у тебя взлохмачены. Надо бы постричься, что ли... (XIII, 7).

Обратим внимание на ремарки к этому эпизоду: смотрит на часы, прислушивается, быстро идет навстречу Нине Заречной, которая входит, целуя ее руки. В субъективном пора Треплева значимы два события: приезд Нины и начало спектакля. «В самом деле, уже пора начинать. Надо идти звать всех» (XIII, 9). В субъективном пора Заречной тоже значимы два события, спектакль и отношения с отцом: «Через полчаса я уеду, надо спешить. Нельзя, нельзя, бога ради не удерживайте. Отец не знает, что я здесь» (XIII, 9). В четвертом действии героиня скажет Треплеву: «Лошади мои стоят у калитки. Не провожайте, я сама дойду... (Сквозь слезы.) Дайте воды...» (XIII, 58). Ей опять пора уезжать, «озабочение» и «настроение» играют в этом не последнюю роль.

В третьем действии уезжают Аркадина с Тригориным, Сорин приказал «подавать лошадей к часу», чтобы выехать в одно время с ними. Слово пора здесь окрашено настроением отъезда. Шамраев (входит): «Имею честь с прискорбием заявить, что лошади поданы. Пора уже, многоуважаемая, ехать на станцию; поезд приходит в два и пять минут» (XIII, 43). И брат скажет: «Сестра, пора, как бы не опоздать, в конце концов. Я иду садиться. (Уходит.)» (XIII, 43).

Печать времени несут на себе и предметы: чучело чайки, лото, в которое играли детьми Аркадина и Сорин, театр в саду. Убитая чайка, попытка самоубийства Треплева, смерть как главный мотив пьесы Треплева, «покойная мать» Аркадиной, умершая мать Заречной, театр «голый, безобразный, как скелет», выстрел за сценой в конце четвертого действия — все это выдвигает на первый план не столько проблему «старых и новых форм» в искусстве, сколько философскую проблему смысла жизни, проблему экзистенциального выбора. И временные экзистенциалы прежде, теперь, пора окрашены у Чехова пониманием скоротечности человеческого существования.

Таким образом, чеховская философия времени заключается в интуиции автора об общем для всех людей присутствии в бытии. Здесь-и-сейчас имеют в основании теперь как способ быть. Прежде несет в себе след «истекшей длительности» (Гуссерль) и память о ней с позиции актуального теперь. Пора связано с будущим и с экзистенциальным выбором героев. И каждый читатель, каждый зритель независимо от места и времени узнаёт себя в чеховских ситуациях, в чеховских героях, в чеховском видении мира.

Литература

Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 3. М.: Мысль, 1981. С. 59—263.

Бибихин В.В. Пора (время-бытие). СПб.: Владимир Даль, 2015. 367 с.

Головачёва А.Г. «Чайка» А.П. Чехова. Поэтика. Проблематика. Литературно-театральный контекст. М.: ИНФРА-М, 2022. С. 93—116.

Грефцова Е.С. К вопросу о «философской судьбе» в творчестве А.П. Чехова // Вестник МГУ Сер. 7. Философия. 2010. С. 3—17.

Гуссерль Э. Собрание сочинений. Т. 1. Феноменология внутреннего сознания времени. М.: Гнозис, 1994. 162 с.

Катаев В.Б. Русские философы читают Чехова // Катаев В.Б. К пониманию Чехова. М.: ИМЛИ РАН, 2018. С. 173—180.

Литвин Т.В. Время, восприятие, воображение. Феноменологические штудии по проблеме времени у Августина, Канта и Гуссерля. СПб.: Гуманитарная академия, 2013. 208 с.

Михайлов И.И. Экзистенциальная философия А.П. Чехова // Русская философия XX века: национальные особенности, течения и школы, политические судьбы. Мат-лы III Всерос. науч. заоч. конф. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2000. С. 118—124.

Мысливченко А.Г. К вопросу о мировоззрении А.П. Чехова // Вопросы философии. 2012. № 6. С. 95—105.

Паперный З.С. «Вопреки всем правилам...»: Пьесы и водевили Чехова. М.: Искусство, 1982. 286 с.

Родионова О.И. Антропологическая концепция А.П. Чехова: попытка реконструкции // Вестник Вятского государственного гуманитарного ун-та. 2012. № 4 (4). С. 57—61.

Хайдеггер М. Бытие и время. СПб.: Наука, 2006. 451 с.

Хайдеггер М. Понятие времени. СПб.: Владимир Даль, 2021. 199 с.

Шалыгина О.В. Поэтика А.П. Чехова и эстетика П. Рикёра: категория времени как основа диалога // Чеховские чтения в Ялте. Вып. 15. Мир Чехова: пространство и время. Симферополь: Доля, 2010. С. 67—77.

Шалыгина О.В. Поэтика. Композиция. Время. М.: Образование-3000, 2010. 325 с.

Ясперс К. Введение в философию. Философская автобиография. М.: Канон+РООИ «Реабилитация», 2017. 304 с.

Примечания

1. См., например: Грефцова Е.С. К вопросу о «философской судьбе» в творчестве А.П. Чехова // Вестник МГУ Сер. 7. Философия. 2010. С. 3—17; Мысливченко А.Г. К вопросу о мировоззрении А.П. Чехова // Вопросы философии. 2012. № 6. С. 95—105; Родионова О.И. Антропологическая концепция А.П. Чехова: попытка реконструкции // Вестник Вятского государственного гуманитарного ун-та. 2012. № 4 (4). С. 57—61; Михайлов И.И. Экзистенциальная философия А.П. Чехова // Русская философия XX века: национальные особенности, течения и школы, политические судьбы. Мат-лы III Всерос. науч. заоч. конф. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2000. С. 118—124; Шалыгина О.В. Поэтика. Композиция. Время. М.: Образование-3000, 2010; Шалыгина О.В. Поэтика А.П. Чехова и эстетика П. Рикёра: категория времени как основа диалога // Чеховские чтения в Ялте. Вып. 15. Мир Чехова: пространство и время. Симферополь: Доля, 2010. С. 67—77.

2. Катаев В.Б. Русские философы читают Чехова // Катаев В.Б. К пониманию Чехова. М.: ИМЛИ РАН, 2018. С. 174.

3. Ясперс К. Введение в философию. Философская автобиография. М.: Канон+РООИ «Реабилитация», 2017. С. 9.

4. Литвин Т.В. Время, восприятие, воображение. Феноменологические штудии по проблеме времени у Августина, Канта и Гуссерля. СПб.: Гуманитарная академия, 2013. С. 76.

5. Хайдеггер М. Бытие и время. СПб.: Наука, 2006. С. 11.

6. См.: Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 3. М.: Мысль, 1981. С. 59—263.

7. О литературных и театральных источниках пьесы Треплева писали многие. См. обзор: Головачёва А.Г. «Чайка» А.П. Чехова. Поэтика. Проблематика. Литературно-театральный контекст. М.: ИНФРА-М, 2022. С. 93—116.

8. Хайдеггер М. Понятие времени. СПб.: Владимир Даль, 2021. С. 92.

9. Там же. С. 105.

10. Гуссерль Э. Собрание сочинений. Т. 1. Феноменология внутреннего сознания времени. М.: Гнозис, 1994. С. 6.

11. Там же. С. 29.

12. Паперный З.С. «Вопреки всем правилам...»: Пьесы и водевили Чехова. М.: Искусство, 1982. С. 150.

13. Бибихин В.В. Пора (время-бытие). СПб.: Владимир Даль, 2015. С. 19.