«Я вспоминаю о Чехове неотрывно от той или другой полосы моих личных, писательских или театральных переживаний. Мы жили одной эпохой, встречали одинаковых людей, одинаково воспринимали окружающую жизнь, тянулись к схожим мечтам, и потому понятно, что новые краски, новые ритмы, новые слова, которые находил для своих рассказов и повестей Чехов, волновали меня с особенной остротой. Мы как будто пользовались одним и тем же жизненным материалом и для одних и тех же целей, потому, может быть, я влюбленно схватывал его поэзию, его лирику, его неожиданную правду, — неожиданную правду!
И затем нас одинаково не удовлетворял старый театр. Меня острее, потому что я больше отдавался театру, его — глубже, потому что он страдал от него, страдал самыми больными писательскими переживаниями непонятости, разочарованности, сдавленной оскорбленности.
Вот почему воспоминания о Чехове скрещиваются во мне с воспоминаниями о тех моих собственных путях, которые вели к рождению Московского Художественного театра...»1.
Что ж, это часто случается — в особенности с людьми, имеющими отношение к искусству. Вроде бы ходим одними и теми же улицами, дышим общим воздухом, даже влюбляемся примерно в тех же, а жизнь видим, будто живем на разных планетах.
Первый раз Владимир Иванович увидит Антона Павловича еще до его поездки на Сахалин. «На одном из сборищ, в отдельной комнате ресторана, появился Чехов. Кичеев, знакомя нас, шепнул мне:
— Вот кто далеко пойдет.
Его можно было назвать скорее красивым. Хороший рост, приятно вьющиеся, заброшенные назад каштановые волосы, небольшая бородка и усы. Держался он скромно, но без излишней застенчивости; жест сдержанный. Низкий бас с густым металлом; дикция настоящая русская, с оттенком чисто великорусского наречия; интонации гибкие, даже переливающиеся в какой-то легкий распев, однако без малейшей сентиментальности и, уж конечно, без тени искусственности.
Через час можно было определить еще две отметных черты.
Внутреннее равновесие, спокойствие независимости, — в помине не было этой улыбки, которая не сходит с лица двух собеседников, встретившихся на какой-то обоюдно приятной теме. Знаете эту напряженную любезную улыбку, выражающую: «Ах, как мне приятно с вами беседовать» или «У нас с вами, конечно, одни и те же вкусы».
Его же улыбка — это второе — была совсем особенная. Она сразу, быстро появлялась и так же быстро исчезала. Широкая, открытая, всем лицом, искренняя, но всегда накоротке.
Точно человек спохватывался, что, пожалуй, по этому поводу дольше улыбаться и не следует»2.
Кому, если не милому Владимиру Ивановичу знать, как следует улыбаться. В тридцать шестом году улыбку будут репетировать перед зеркалом в ванной. У некоторых это войдет в привычку примерно так же, как бриться или чистить зубы. Ведь по качеству и искренности улыбки, — главном свидетельстве жизнерадостности и оптимизма, — а уж тем паче, за явным ее отсутствием мир разделится на своих и чужих. Редкая или неправильная улыбка будет решительным образом осуждаться и искореняться. Правильная — здоровая — станет пропуском в светлое будущее и охранной грамотой далекого прошлого, хотя бы даже сомнительных с точки зрения эпохи шестидневки3 святочных дней...
«Мясницкая, Чудовской п.,
1888 г. д. Щербакова
Милейший Антон Павлович! Завтрашний вечерок у нас расстроился. Позвольте в другой раз рассчитывать на Вас.
Как я вижу, Вас надо силой приручать. Как же! Мы с Вами проговорили с час, и Вы спрятали от меня, что написали еще пьеску «Лебединая песня». Я узнал в театре, что она одобрена Комитетом, и сейчас же предложил ее бенефициантам. Музиль4 интересуется познакомиться с нею. Режиссер говорит, что он ищет одноактных пьес. Лучше вместо того, чтобы посвящать ее «тому, кто попросит», устройте ее в Малый театр5. Если Вы сами не любите предлагать себя, дайте мне экземпляр. Я познакомлю с нею и сведу Вас с кем нужно6.
Вл. Немирович-Данченко»7
Или вот еще, — в Прощеное воскресенье.
«Добрейший Антон Павлович!
Я и жена простим Вас только при одном условии — сегодня Вы непременно должны быть у нас.
Если Вы куда-нибудь решили вечером ехать, то приезжайте хоть к 12 часам, но непременно.
Жму Вашу руку.
Вл. Немирович-Данченко»8
Впрочем, деятельного настоящего никто не отменяет.
«В пятницу, в 7 часов вечера многие из членов Общества драматических писателей соберутся в «Континентале»... потолковать о делах Общества. Я и Сумбатов будем непременно. Не заедете ли? Есть кое-какие любопытные новости.
Жму Вашу руку.
Вл. Немирович-Данченко.
«Севильский обольститель» написан умно и с талантом, но зачем «видение»?»9
Задним числом Владимир Иванович признает интригу, устроенную вместе с Сумбатовым-Южиным, — поведя борьбу в Обществе драматических писателей за командные высоты, они «втянули в нее Чехова. Он поддался не сразу, был осторожен, но в конце концов заинтересовался.
Общество драматических писателей, учрежденное еще Островским, — продолжит Немирович, — носило характер чиновничий. Все дело вел секретарь, занимавший видное место в канцелярии генерал-губернатора. Этот секретарь и казначей, тоже очень крупный чиновник, составляли всю головку общества. Надо было вырвать у них власть, ввести в управление писателей, разработать новый устав и т. д. Это было трудно и сложно. Председатель общества, doyen d'age10 драматургов, Шпажинский, заменивший Островского, был простой фикцией, находился под влиянием секретаря, боялся, что тот будет мстить, пользуясь генерал-губернаторским аппаратом.
«Заговорщики» собирались большею частью у меня. В новое правление проводились я, Сумбатов-Южин, еще один драматург-адвокат и Чехов. Боевое общее собрание было очень горячей схваткой. Мы победили. Но мы вовсе не собирались захватывать доходные места секретаря и казначея. Наша задача была только выработать и провести новый устав, чем мы целый год и занимались, продолжая воевать. В конце концов, однако, мы понесли поражение, нас сумели вытеснить. Обычная история при борьбе партий: мы либеральничали, а надо было с корнем вырвать самую головку, рискуя даже разрывом с канцелярией генерал-губернатора.
Все это время часто встречались с Чеховым. Организаторских дарований он не проявлял, да и не претендовал на это. Он был внимателен, говорил очень мало и, кажется, больше всего наблюдал и мысленно записывал смешные черточки»11.
Между тем, не слишком оживленная переписка — по-прежнему улица преимущественно с односторонним движением.
«Мясницкая, Чудовской п.,
д. Щербакова
<...> Вам стыдно, что до сих пор не побывали у меня? Разумеется. И нашли же отговорку, а еще доктор. Геморрой! Да ведь против него единственное средство — движение. Значит, бывай Вы у меня почаще, Вы бы не страдали этой несносной болезнью.
Однако пишу Вам вот для чего. Я 2-го еду в Петербург за тем же, за чем и Вы поедете, может быть, 10-го12. Пробуду там до 10-го, если пьеса моя шлепнется, и гораздо дольше, если она будет иметь успех. Не имеете ли каких поручений? Рад буду услужить Вам.
Господи! Уж я ли к Вам не всей душой, а Вы ссылаетесь на геморрой. Однако если Вы будете иметь успех, то у меня, разумеется, разовьется чувство зависти, так свойственной драматургам. Тогда уж шабаш — я буду стремиться отыскать недостатки не только в Ваших произведениях, но и в Вас самих и уж тогда наверное пущу сплетню о Ваших недугах.
Вл. Немирович-Данченко.
Еще Тургенев кого-то из своих приятелей обвинял в русской манере — не выставлять на письмах адреса. Вот я теперь опять не знаю, в чьем доме вы живете: Карнеева или Кирилова. Есть тут такой писатель (?) Карнеев-Кириллов13. Надо же мне было один раз подумать о нем, чтобы запомнить Ваш адрес!
Да! Завтра 31-го я целый день что-то пишу, потом встречаю Новый год. 1-го визитирую, потом на елке. 2-го собираюсь ехать, и в 4 часа еду. Единственный кусочек времени, когда я постараюсь заехать к Вам, это 1-го между 5 и 8 часами. Если не буду, а Вам, в самом деле, нужно повидаться со мною, то постарайтесь заехать ко мне 2-го утром, когда хотите. Укладке не помешаете.
В. Н.-Д.»14
Год ожиданий принесет новые разочарования, однако спасает профессия.
«16 марта 89 г.
Мясницкая, Чудовской п., д. Щербакова.
Досадно мне было вот как, Антон Павлович, что Вы не застали меня дома. Спасибо за «Иванова»15. Прочел и вник, но С. Простите за откровенность. Что Вы талантливее нас всех — это, я думаю, Вам не впервой слышать, и я подписываюсь под этим без малейшего чувства зависти, но «Иванова» я не буду считать в числе Ваших лучших вещей. Мне даже жаль этой драмы, как жаль было рассказа «На пути». И то и другое — брульончики16, первоначальные наброски прекрасных вещей.
Как жаль, что мы живем на разных концах Москвы!
Если будете в наших краях — заезжайте.
Крепко жму Вашу руку.
Вл. Немирович-Данченко»17
Все время что-то не ладится:
«Мясницкая, Чудовской п.,
д. Щербакова
Вы сами виноваты, дорогой Антон Павлович! В Вашей телеграмме было сказано: «Буду понедельник 2 часа». У меня сегодня было спешное дельце. Но ровно без 20 минут два — я был дома и грешным делом просто выругался от досады, что Вы были раньше.
Хотел сегодня же заехать к Вам, но не успел. На днях (по всей вероятности в субботу) я соберу некоторых из членов Общества драматических писателей для того, чтобы спеться по некоторым вопросам. Не откажитесь тогда приехать.
Жму Вашу руку. Поздравляю с выбором в члены комитета Петербургским собранием18.
Ваш Вл. Немирович-Данченко»19
Очевидно, ограничив себя приятным времяпрепровождением, раздражать в Немировиче «чувство зависти, так свойственной драматургам» Чехов не помышляет. «Чаще других он встречался с Южиным и Ленским. Это были премьеры Малого театра. С Южиным он был на «ты». <...>
Южин был один из крупнейших людей русского театрального мира. После Октябрьской революции стало ходячей поговоркой, что театральный мир держится на трех китах: Южине, Станиславском и Немировиче-Данченко»20.
Не в пример Чехову, Владимиру Ивановичу не сидится.
«29 марта Мясницкая,
Чудовской п., д. Щербакова
Дорогой Антон Павлович! Жду Вас в субботу к 7 часам. Соберется человек 12. Поговорим. Если не можете быть — уведомьте заранее»21.
Обсуждать, понятное дело, намерены предстоящие в Москве выборы членов комитета Общества русских драматических писателей и оперных композиторов. Историческое событие случится 10 апреля, продлится семь с лишним часов — с 7 вечера до 3 часов 10 минут утра следующего дня, по итогам петербургских и московских выборов полноправными членами комитета станут Немирович (суммарно 74 голоса), Кондратьев22 (68 голосов), Шпажинский (68 голосов), Чехов (61 голос)23, Александров24 (43 голоса), о чем еще через сутки сообщат «Новости дня»25. После творческой паузы — помимо «Скучной истории» к началу октября Чехов закончит первую редакцию «Лешего» — посиделки заговорщиков возобновятся. «24 октября Чехов у Сумбатова-Южина. Там же Немирович и Александров. Обсуждают новый устав Общества»26.
Слово за слово, а драматургическое раздражение все-таки дает себя знать.
«Дорогой Антон Павлович! Хотел сам заехать к Вам вчера, да не успел. А много хочется наговорить по поводу «Лешего»27. Ленский прав, что Вы чересчур игнорируете сценические требования, но презрения к ним я не заметил28. Скорее — просто незнание их. Но я лично не только не принадлежу к горячим защитникам их, а напротив, питаю совершенное равнодушие, несмотря на то, что числюсь «профессиональным» драматургом и даже критиком. Как драматург я поэтому еще ни разу не имел шумного сценического успеха. Тем не менее у меня есть твердые воззрения на то, что может и должно иметь на сцене успех, что должно бы, но не может, и что имеет, но не должно. Выражаюсь запутанно, но точно. Я хочу сказать, что понимаю требования сцены или, как выражаются, сценичность не так, как ее понимают «знатоки». И, с моей точки зрения, Вам легко овладеть сценой. Что они там ни говори, жизненные яркие лица, интересные столкновения и правильное развитие фабулы — лучший залог сценического успеха. Не может иметь успеха пьеса без фабулы, а самый крупный недостаток — неясность, когда публика никак не может овладеть центром фабулы. Это важнее всяких сценических приемов и эффектов. Но ведь это — недостаток и беллетристического произведения и всякого произведения искусства.
Вл. Немирович-Данченко»29.
И снова эта короткая чеховская улыбка.
«Немирович Владимир говорил, что виделся с Вами. Мне кажется, что сей Немирович очень милый человек и что со временем из него выработается настоящий драматург. По крайней мере, с каждым годом он пишет всё лучше и лучше. Нравится он мне и с внешней стороны: прилично держится и старается быть тактичным. По-видимому, работает над собой»30.
Пожалуй, эта улыбка раздражает существенно больше драматургии.
«Досадно. Совсем я забыл о Вашей первоначальной профессии, а то бы позвал Вас к себе лечить меня. Тогда уж не отговаривались бы бесснежием. От инфлюэнцы у меня остался только кашель. В каком положении дела Абрамовой31, не знаю. В последний раз видел ее в четверг, когда она вторично обращалась ко мне с предложением вести ее дела. Я вторично уклонился. Она не без денег, хотя и маленьких. Соловцова, судя по известиям «Новостей дня», она уволила и — прибавлю от себя — прекрасно сделала: он утопил бы ее в рюмке хереса. Сегодня мне принесут все новости этого театра. Если Вам они интересны (как я догадываюсь — для «Лешего»), то не заедете ли, например, в четверг утром, пораньше? Кстати, в среду пойдет пьеса Лодыженского32. Можно будет судить о театре. Вероятно, управлять сценой ее будет Чарский — умный и симпатичный актер33.
До свидания!
Вл. Немирович-Данченко»34
Необъяснимое, неожиданное, вызывающее путешествие на край света окончательно собьет с толку и заставит вспомнить о собственных детских мечтаниях, рожденных романами Жюля Верна.
«15 июня 90 г.
Екатеринославская гб.
Почт. ст. Благодатное.
Чуть ли ни в третий раз принимаюсь писать Вам, дорогой Антон Павлович, и все-таки не знаю, о чем писать. По расчетам, Вы уже должны быть на Сахалине. Может быть, Вам приятно будет получить несколько строк, хоть ничего не значащих? Интересно знать, пишете ли Вы кому-нибудь большие письма. Мне кажется, что мы вообще не умеем переписываться.
Что же Вам рассказать? Я с женой в деревне с 7-го мая, Ленский с женой в деревне, должно быть, с 20-го мая. Сумбатов с женой странствует по Волге в Товариществе артистов Малого театра. Вероятно, грабит поволжские города.
Читал о выходе Ваших «Хмурых людей», но книжки не видел. В России ожидают урожая. В Париже арестовано 15 русских террористов. В Германии еще просят кредита на усиленное вооружение.
В провинции только и разговора, что о предстоящих хлебах, да о земских начальниках. Поговоришь, поговоришь, и скучно станет.
Ничегошеньки интересного я Вам не расскажу. Тем более что Вы, вероятно, теперь поглощены новыми впечатлениями. А мы — знаете глушь в степи? Я бы мог напомнить Вам восхитительный знойный полдень, когда в воздухе такое мерцание, точно Божия матерь сверху благословения сыплет (это я где-то вычитал), в особенности если смотреть на темный вишневый садик. Попробовал бы, пожалуй, набрать погуще красок — но кто знает, в какую минуту попадет к Вам мое письмо. Чего доброго, мне удалось бы так заманить Вас знакомыми, родными картинами, что Вас потянуло бы домой. Этого я не хочу. Поехали к черту на кулички, так дай Вам Бог весело пространствовать. Я хочу даже ободрить Вас. Ваша поездка возбуждает большие ожидания. Вы приготовили себе отличную почву для нового периода Вашей деятельности. Только не надо забывать ее. Вас, пожалуй, охватит какая-нибудь новая идея, и Вы уклонитесь от своего настоящего дела. Боже избави!
С громадным нетерпением буду ждать Вашего возвращения. Уведомьте о нем заранее.
Если есть какая-нибудь возможность получить от меня еще несколько таких же богатых новостей, как в этом письме, то черкните — куда писать. Во всяком случае, я буду ждать от Вас вести. Вот бы одолжили, если бы выбрали хороших, свободных часа два и написали мне много-много. Обещаю Вам за это отплатить тем же, когда уеду в Австралию.
Не жалеете ли Вы, что не попали на петербургскую тюремную выставку?35 Пригодилась бы Вам. А ведь, наверное, Вы больше запоминаете типы, чем тюрьмы.
Подожду недельки две, может быть, еще напишу Вам.
Вы знаете уже, что «Северный вестник» издается Глинским36 (?)?
Редактор, по-прежнему, Евреинова37.
Что делается в Москве, об этом можно судить только по «Новостям дня». Скачки, Эрмитаж, дожди, Пешков, воздухоплаватели, пожары, кражи — не много интересного38.
До хорошего свиданья!
Катя жмет Вашу руку, я горячо обнимаю.
Вл. Немирович-Данченко.
Какое впечатление делает этот адрес с «благодатным» и «нескучным» на человека, окруженного людьми, навсегда утратившими и благодать и веселость. Неужели и к Сахалину можно привыкнуть? Неужели и там есть радости, кроме простого отдыха от физического каторжного труда?
Интересно, что Вы будете думать после поездки: и на Сахалине можно жить и ссылка не так страшна, или она ужаснее, чем рисует фантазия?
В. Н.-Д.»39
Там, где кончается фантазия, начинается реальность. Даже полтора года спустя в Рождество все будет по-будничному обыкновенно, разве что улыбка, давно живущая помимо хозяина — или это так кажется — сделается чуть короче и суше.
«Мясницкая, Чудовской п.,
д. Щербакова
И Вас с праздником! Когда Вы прислали «Дуэль», я только что написал Вам записку. Бранил Вас, звал обедать и просил «Дуэли» вместо визитной карточки40.
Что Вы будете делать в Петербурге? Где остановились?
Суворина Вы, конечно, увидите. Кланяйтесь ему от меня и пожелайте здоровья на Новый год. Будет здоровье — будет и все, что ему надо.
Разузнайте, если это не секрет, кому он собирается поручить «Московские фельетоны». Из всех бывших после смерти Курепина только один был прекрасный — Кисляева. Это был совершенно замечательный фельетон и по-моему его никто не мог написать, кроме Вас. Под «Акакием» у нас называют самого Суворина41.
У меня была мысль составить небольшую компанию и предложить Суворину московские фельетоны и корреспонденции. Да испугался я обязательств.
Затем кланяйтесь Григоровичу, Плещееву и кого увидите из знакомых (Гнедичу).
До свидания! Пожалуйста, вернетесь в Москву — загляните. Право, скучаю, если долго не вижу Вас. Ей-Богу, скучаю. Вот не верит человек!
Вл. Немирович-Данченко»42
Впрочем, на то оно и Рождество, чтобы ворожить и завораживаться.
«Дорогой Антон Павлович!
Пишу два слова под свежим впечатлением. Не верьте двоедушным и только наполовину одобрительным рецензиям: «Дуэль» — лучшее из всего, что Вы до сих пор написали43.
Жму Вашу руку.
Вл. Немирович-Данченко»44
Другое дело серенький постный день, когда теряешь всякое присутствие духа (проклятая улыбка!) и тянет говорить одни лишь милые (пошлости) глупости:
«11 ноября 1892
Мясницкая, Чудовский п.
д. Щербакова
Наконец-то! Право, Вы точно кокотка, которая заманивает мужчину чувственной улыбкой, но никогда не дает.
Я Вас ищу два месяца, тоскую по Вас. Спрашивал направо и налево, где Вы. То Вы боретесь с холерой, то сразу в Петербурге. Поручал следить, когда Вы попадете в Москву, а Вы проскочили в Петербург и обратно.
Два раза прослышал, что Вы в деревне, и собирался ехать к Вам и чуть не за час до отъезда узнавал, что Вас нет дома.
Скажите, по крайней мере, где можно справляться о Вас. Нельзя же быть таким «инвизиблем»45, как говорит один гусар.
Можно ли к Вам приехать? Если да, — то как и когда?
В Москве затевается два «кружка» — один по почину Боборыкина. Его первое собрание будет в воскресение 15-го, о чем мне только что пишет Петр Дмитриевич. Цели чисто литературные: рефераты, толки, прения. Записаны: Боборыкин, Иванюков46, Тихонравов, Веселовский, Стороженко, Вы, я, Сумбатов, Иванов47 и еще человек пять. Первый реферат — Боборыкина, второй — мои (о «Теркине»48).
Другой кружок затеял Сергеенко: Общество двенадцати. Маковский49, Поленов50, Прянишников51, опять Вы, я и Сумбатов, Сергеенко, Боборыкин, Корсов52, Садовский53 и еще кто-то. Цель — встречаться и болтать.
И тому и другому я симпатизирую — Вас нужно!»54
В конце концов, теряешь терпение и, оставив мерлехлюндию, действуешь решительно.
«А вот Вам и доказательство, дорогой Антон Павлович. Хочу Вас видеть, а потому бросаю несколько уроков, делаю маленькое свинство относительно Александра Ивановича (Сумбатова) и еду к Вам в четверг в 9 ч. утра. В пятницу не могу, потому что вечером у меня заседание Театрально-литературного комитета.
Сегодня читаю «Палату № 6», о которой в Москве говорят во всех углах»55.
Иногда, правда, в этой решимости слово с пугающей скоростью опережает мысль.
«Всего несколько часов назад послал Вам письмо, дорогой Антон Павлович, что еду к Вам в четверг. Теперь сообразил, что поступил опрометчиво. Никакой «силы-возможности»! — наслаждением двинуться могу, т. е. с душевным спокойствием сейчас же после 12-го декабря. Если хотите меня, скажите — когда?
Может быть, Вы к нам приедете теперь? В субботу «Общество XII» собирается во второй раз, а во вторник, 8-го, уже 4-е собрание Кружка референтов. Да еще мой реферат о «Василии Теркине».
Если бы Вы приехали!
По поводу вопроса о газетных перепечатках я уже давал статью в «Московскую газету» и таковых там было уже несколько.
Так как же? Приедете ли Вы? И приехать ли мне к Вам после 12-го?
Пишу наскоро, т. к. хочу, чтобы первое мое письмо не опередило этого»56.
Остается только безропотно смотреть слову вслед.
«Милый Антон Павлович!
Так и бы полетел к Вам, но завтра 13-е — это правда, что ненавижу это число, — в понедельник 14-го — «Мария Шотландская»; на Малом театре в первый раз этот датский писатель — Бьерн-Бьерн57, во вторник, 15-го не мог отделаться от одного вечера, и — хотя в среду 16-го у меня важный класс в Филармонии58, — тем не менее хочу ехать к Вам. Стало быть, моя телеграмма такова: Среда, шесть.
Затем, вина не пью никакого, с женщинами не знаюсь, Сумбатов все играет в театре и в клубе, а Сергеенко не вижу.
Итак, в среду, в шесть часов выезжаю в 3-м классе (а не холодно там или не угарно?). Это значит, — ночь говорим? И чудесно. Предвкушаю это удовольствие.
«Палата № 6» имеет успех огромный, какого у Вас еще не было.
Да Вы видите ли газеты? Только о ней и речь.
Хотите соберу?»59
Страшные вечера — предлог повидаться...
«Еду к Вам с визитом поздравлять с Новым годом. 3-го, как и сговаривались. Выеду с утренним, 9 ч. поездом.
Поклон М.П.
Жму Вашу руку.
Вл. Немирович-Данченко»60
...ну, или пасхальные дни.
«Христос воскресе!
Где Вы? Здоровы ли? Если дома, — собираетесь ли куда? Что делаете? Будете ли в первых числах мая в Мелихове? Я бы заехал поболтать. Или не хотите меня знать?
Всем привет.
Ваш Вл. Немирович-Данченко»61
Желание видеться непреходяще — не оставляет ни под Красную Горку, ни под Радоницу, впрочем рождаются естественные опасения.
«Дорогой Антон Павлович!
Хочу ехать к Вам. Хочет ехать к Вам и жена, если — она боится — ее не встретят очень недружелюбно.
Но когда?
На Фоминой я не смогу совсем, у меня каждый день экзамены. Но со 2-го мая (понедельник) я вольный казак. Если это Вас устраивает, — известите. Прямо назначьте день: понедельник, вторник, среда и т. д.»62.
И лишь под Сретение находится повод вспомнить о неотложных делах.
«1 фев. 95
Мясницкая, Чудовской п., д. Щербакова
Дорогой Антон Павлович!
Стороженко и Веселовский просили меня написать Вам, поторопить Вас с рассказом для сборника63. Очень спешно!!»64
Когда же случаются минуты житейского умиротворения, в щедрой душе засыпает профессиональный драматург и заговаривает квалифицированный читатель:
«Дорогой Антон Павлович!
Я кругом в долгу у Вас: не ответил на Ваше милое письмо о «Слезах», не поблагодарил за книгу65. Вчера только закончил свои занятия в школе и вечером, обедая с Марьей Павловной, каялся ей.
В сборнике Ваших рассказов я многих не знал раньше и с тем большим интересом прочел их. «В усадьбе» — классическая пьеса, уверяю Вас.
Делает подавляющее и громадное впечатление. Даже среди Ваших рассказов это из лучших.
Ваш рассказ, напечатанный в «Почине», имеет успех. Я читал уже три хвалебных рецензии. Сегодня Говоруха66 посвящает ему фельетон. Вы, вероятно, не получаете «Московских ведомостей», поэтому высылаю Вам №.
Сговаривался с Марьей Павловной приехать к Вам. Когда это можно сделать? Если бы Вы, по приезде в Москву, заглянули ко мне, например, к 5—6 часам, в обед. Мы бы сговорились окончательно. Мы пробудем в Москве числа до 10—15 мая.
Обнимаю Вас.
Ваш Вл. Немирович-Данченко.
Хорошо у Вас в деревне?»67
Вопреки опасениям, в деревне хорошо, Екатерину Николаевну никто не обижает, скорее даже наоборот.
«Пятница
Дорогой Антон Павлович!
Жена шлет спасибо за листовку68. Сохранила ее на зиму для новоселья.
Завтра уезжаем на юг. <...>
Поклон всему Вашему дому.
Марье Павловне буду писать особо, когда узнаю адреса тифлисских друзей.
Ваш Вл. Немирович-Данченко»69
Иногда же и впрямь случаются удивительные вещи, к примеру нежданное письмецо со счастливой весточкой.
«Пятница.
Вчера, на ночь глядя, прочел Вашу «Губернаторскую ревизию». По тонкости, по чистоте отделки и во всех смыслах это лучшая из всех Ваших вещей, какие я знаю. Впечатление сильное, только конец, начиная с разговора с писарем, ведется в слегка пьяном виде, а хочется piano, потому что грустно. Знание жизни у Вас громадное и, повторяю (я это говорил когда-то раньше), Вы становитесь всё лучше и лучше, и точно каждый год к Вашему таланту прибавляется по новому этажу.
Еде Вы? Я Вашей новой квартиры не знаю, а Вы мне не пишете. Кланяйтесь Екатерине Николаевне. Дома я проживу до 20 окт[ября]. Пишите.
Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов»70.
Остается только почивать на лаврах, не поддаваться искушению излишней благодарности и великодушно напомнить о чужих обязательствах...
«Суббота
Дорогой Антон Павлович!
Стороженко и Веселовский просили меня написать Вам, что очень ждут от Вас рассказ для «Почина»71.
Когда будете в Москве?
Мой адрес: Гранатный пер., д. Ступишиной. Это неподалеку от Никитских ворот и тех мест, где Вы когда-то жили, на Садовой.
Поклон всему дому Вашему.
Вл. Немирович-Данченко»72
...а благодаря, проявлять заботу и ответственность:
«Вторник Гранатный пер., д. Ступишиной Дорогой Антон Павлович!
Спасибо и за книгу73, и за фельетон, и за чернила, которые очень насмешили нас.
В пятницу уезжаем в деревню. Вернемся 24-го74.
Живите здорово.
Обнимаю Вас.
Привет всему Вашему дому от меня и Коти.
Вл. Немирович-Данченко.
Что же, записывать Вас в члены Кассы взаимопомощи ученых и литераторов75? В начале декабря будет общее собрание для выборов новых членов»76.
Через год (и спустя неделю после провала «Чайки» в Александринке) Чехов и Немирович будут уже на «ты».
«Милый друг, Владимир Иванович, если можно, пришли мне заказною бандеролью или посылкой по адресу — Лопасня, Моск. губ., «Мглу», «Губернаторскую ревизию», «Драму за сценой» и «Рубиновую брошку» — конечно, с автографами. «Драмы за сценой» я еще не читал77.
Из твоих книг у меня есть только «На литературных хлебах», «Старый дом» и «Слезы»78. Пьес нет ни одной.
Поклон Екатерине Николаевне и будь здоров. Крепко жму руку.
Твой А. Чехов»79.
Ответа ждать три недели.
«11 ноября 96
Гранатный пер.,
д. Ступишиной
Милый Антон Павлович!
Прости, что так долго не отвечал тебе. Все хотел или засесть за большое письмо, или хоть выслать книги. Но в заботах о пьесе, школе, Комитете и т. п. — все некогда. Ведь я почти на месяц уезжал из Москвы, чтобы окончить пьесу. И за это время все запустил. Теперь приходится наверстывать.
Давно о тебе ничего не знаю, и это меня гложет. Не читал даже ни одной заметки о «Чайке». Слышал, что она не имела успеха, или, точнее сказать, имела странный неуспех, и искренно больно мне было. Потом мои предположения подтвердились. Сумбатов был в Петербурге и присутствовал на 4-м представлении. Он говорит, что в таком невероятном исполнении, в таком непонимании лиц и настроений пьеса не могла иметь успеха. Чувствую, что ты теперь махнешь рукой на театр, как это делали и Тургенев и другие.
Что же делал Карпов? Где был его литературный вкус? Или в самом деле у него его никогда не было?
У меня начинает расти чувство необыкновенной отчужденности от Петербурга с его газетами, актерами, гениями дня, пошляческими стремлениями под видом литературы и общественной жизни. Враждебное чувство развивается, и это мне нравится.
Будешь ли ты в Москве и когда?
Как адрес Марьи Павловны?
Что делаешь? В каком настроении? Напиши. Очень обрадуешь.
Твой Вл. Немирович-Данченко
Катя шлет тебе и всему дому сердечный привет»80.
Теперь придется обождать Владимиру Ивановичу, — Чехов у себя в Мелихово пишет отчет об отданных под его попечение уездных школах. «Я готовлю материал для книги, вроде «Сахалина», в которой изображу все 60 земских школ нашего уезда, взявши исключительно их бытовую хозяйственную сторону81. Это земцам на потребу»82. А кроме того он должен ехать в Москву, где 17 ноября встретится с Л.С. Мизиновой, у которой только что от дифтерита умерла двухлетняя дочь.
Последние годы Чехов избегал общения с Лидией Стахиевной, но здесь не тот случай — смерть эту он будто накликал своей провалившейся пьесой, как, собственно, и все горькое Ликино счастье.
Примечания
1. Немирович-Данченко В.И. Из прошлого. С. 2.
2. Немирович-Данченко В.И. Из прошлого. С. 9.
3. В 1930-е годы шестидневки использовались в СССР параллельно с традиционными неделями (последовательности от понедельника до воскресенья) как следующие друг за другом подряд шестидневные интервалы, начинавшиеся в фиксированные дни месяца (1-е, 7-е, 13-е, 19-е и 25-е). В период с 1929 по 1931 годы революционный календарь и вовсе предполагал Пятидневку (разг.) — непрерывную неделю («непрерывка»), состоящую из пяти дней, введённую с началом Первой пятилетки (1928—1932). Каждому дню такой недели соответствовал цветовой код: жёлтый, розовый, красный, фиолетовый, зелёный. Каждый трудящийся соответствовал одному из цветовых кодов и имел 4 рабочих дня и один выходной. Возврат к семидневной неделе произошёл 26 июня 1940 года в соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».
4. Музиль Николай Игнатьевич (1839—1906) — выдающийся актёр Малого театра, заслуженный артист императорских театров.
5. «Лебединая песня» (драматический одноактный этюд под названием «Калхас») опубликована в журнале «Сезон», вып. 1, М. 1887. На сцене Малого театра не шла.
6. Премьера пьесы «Калхас» («Лебединая песня») независимо от Немировича состоялась 19 февраля 1888 года в театре Корша.
7. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову до 19 февраля 1888 г. // ТН4. Т. 1. С. 44.
8. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 6 марта 1888 г. // ТН4. Т. 1. С. 49.
9. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову ноября—декабря 1888 г. // ТН4. Т. 1. С. 47.
10. Старший (фр.).
11. Немировича-Данченко В.И. Из прошлого. С. 49—50.
12. Немирович предполагает, что Чехов так же поедет в Петербург на репетиции «Иванова» подобно тому, как сам Немирович едет на репетиции своей пьесы «Последняя воля».
13. Карнеев-Кириллов (Корнеев-Кириллов) Михаил Васильевич (1844—1910) — театральный драматург, переводчик и театральный критик.
14. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 30 декабря 1888 г. // ТН4. Т. 1. С. 48—49.
15. Чехов заходил к Немировичу 13 марта 1889 г. и оставил ему оттиск «Иванова», напечатанного в № 3 «Северного вестника» за 1889 г. Дарственная надпись: «Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко от уважающего автора».
16. От «brouillon» (фр.) — черновик.
17. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 16 марта 1889 г. // ТН4. Т. 1. С. 52.
18. Чехов был избран на общем собрании членов Общества русских драматических писателей и оперных композиторов в Петербурге 26 марта 1889 г. Там же членом комитета был избран и Немирович. В Москве аналогичные выборы прошли 10 апреля 1889 г.
19. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 28 марта 1889 г. // ТН4. Т. 1. С. 52.
20. Немировича-Данченко В.И. Из прошлого. С. 50—51.
21. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 29 марта 1889 г. // ТН4. Т. 1. С. 53.
22. Кондратьев Иван Кузьмич (настоящее отчество — Казимирович; псевд. И. Погорелин, Иван Негейне и др.; 1849—1904) — поэт, прозаик, драматург.
23. 25 московских и 36 петербургских.
24. Александров Владимир Александрович (псевд. Холмин, 1856 — после 1918) — русский драматург. Признание публикой пришло в 1891 году, с премьерой шестой его по счёту пьесы «В неравной борьбе» (Малый театр, в ролях Ермолова, Южин).
25. «Новости дня», 1889, № 2071, 12 апреля.
26. Гитович Н.И. Летопись жизни и творчества А.П. Чехова. С. 244—245.
27. В день премьеры «Лешего» в театре М.М. Абрамовой 27 декабря 1889 г. Чехов писал Суворину: «IV акт совсем новый. Своим существованием он обязан Вам и Влад. Немировичу-Данченко, который, прочитав пьесу, сделал мне несколько указаний, весьма практических». Из письма А.П. Чехова — А.С. Суворину от 27 декабря 1889 г. // ПСС. Т. 21. С. 309. В ноябре 1889 г. Чехов подарил Немировичу оттиск своей повести «Скучная история» с надписью: «Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко от сердечно расположенного к нему автора».
28. А.П. Ленский, ознакомившись с пьесой, рекомендовал Чехову: «Одно скажу: напишите повесть. Вы слишком презрительно относитесь к сцене и драматической форме. Слишком мало уважаете их, чтобы писать драму. Эта форма труднее формы повествовательной, а Вы, простите, слишком избалованы успехом, чтобы основательно, так сказать с азбуки, начать изучать драматическую форму и полюбить ее». Из письма А.П. Ленского — А.П. Чехову конца октября 1889 г. // Чехов А.П. ПСС. Т. 21. С. 465. Примечания.
29. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 6 ноября 1889 г. // ТН4. Т. 1. С. 56—57.
30. Из письма А.П. Чехова — А.Н. Плещееву от 27 ноября 1889 г. // ПСС. Т. 21. С. 293.
31. Гейнрих-Абрамова Мария Морицовна (настоящая фамилия — Смирнова; 1864—1892) — русская актриса, антрепренёр. Дополняя, можно привести слова Немировича из его письма к П.П. Гнедичу насчет той же М.М. Абрамовой: «...успел убедиться, что ее дело шатается, испорчено и ни к чему не поведет... Через три дня предложение возобновилось на новых условиях — с гарантией денежной обеспеченности, с предоставлением мне полной власти в театре и т. д. Я снова отказался». Ежегодник Московского Художественного театра, 1948 г. М., 1951. Т. I. С. 463. Актриса и антрепренер Абрамова, вложив в дело полученное ею наследство, открыла в Москве частный театр (8 сентября 1889 г.). Она программно объявила курс на постановку современных русских авторов и была в своем намерении поддержана прессой. Однако спектакли не выдерживали более трех-четырех представлений, и уже через 3 месяца театру грозило закрытие. Предприимчивый Н.Н. Соловцов, с 1887 г. режиссировавший в частных театрах Москвы, объединил труппу Абрамовой в новое товарищество. Воспользовавшись тем, что «Леший» для постановки на императорской сцене был отклонен Театрально-литературным комитетом, Соловцов 20 декабря официально оформил договор с Чеховым, и 27 декабря 1889 г. состоялась премьера. Но ожидаемого эффекта постановка «Лешего» не дала; труппа еле дотянула до конца сезона и распалась.
32. Лодыженский Иван Николаевич (псевдонимы Бытописатель, Земец; 1848-после 1917) — по образованию юрист. С 1877 по 1903 был уездным и губернским гласным тверского земства, а с 1889 по 1892 членом тверской губернской земской управы. В 1881—1882 был вначале сотрудником, а затем и фактическим редактором газеты «Русский Курьер» в Москве. Журналист, прозаик и театральный драматург. Премьера драмы Лодыженского «Ларский» состоялась 7 декабря 1889 г.
33. Чарский Владимир Васильевич (настоящая фамилия — Чистяков; 1834—1910) — русский актёр. Выступал преимущественно как актёр-гастролёр в провинции, пользовался большим успехом в трагедийных ролях: Отелло, Лир, Шейлок, Гамлет, Ричард III, Франц Моор, Фердинанд и др. Позднее перешёл на роли резонёров. Чарский как актер в театре Абрамовой служил, но в «управление сценой» не вступал.
34. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 29 ноября 1889 г. // ТН4. Т. 1. С. 57.
35. Имеется в виду выставка, сопровождавшая Четвертый международный пенитенциарный конгресс, состоявшийся в СПб в 1890 г. Она могла быть интересна Чехову в связи с сахалинским путешествием.
36. Глинский Борис Борисович (1860—1917) — русский писатель, публицист, издатель, редактор, общественный деятель. Был редактором-издателем журналов: «Северный вестник» (1890—1891), «Исторический вестник» (1913—1917) и «Русская будущность» (1915—1917).
37. Евреинова Анна Михайловна (1844—1917) — русский юрист, публицист, издатель. Первая из русских женщин, получившая степень доктора права (в Лейпцигском университете). Б.Б. Глинский стал издателем журнала «Северный вестник» с пятого номера за 1890 г.; прежний редактор-издатель А.М. Евреинова осталась редактором (с шестого номера следующего года издателем была Любовь Яковлевна Гуревич (1866—1940) — русская писательница, театральный и литературный критик, переводчик, публицист и общественный деятель, будущий критик и историк МХТ).
38. В газетах продолжались толки о сотнике Д.Н. Пешкове, который после своих подвигов (приехал из Благовещенска-на-Амуре в Москву верхом, не меняя лошади) получил отпуск на три месяца, которым он собирался воспользоваться для посещения Иерусалима; предполагалось, что по возвращении в Россию Пешков будет прикомандирован к офицерской кавалерийской школе в Петербурге. Так же охотно обсуждалось высочайше утвержденное 27 апреля 1890 г. «Положение о воздухоплавательной части», согласно которому в текущем году должен был быть сформирован воздухоплавательный парк, а в 1891-м — «одно крепостное воздухоплавательное отделение». «Воздухоплавательная часть имеет целью изучение и применение к военным надобностям открытий и изобретений по воздухоплавательному делу». Офицеры и нижние чины должны были пройти теоретическую и техническую подготовку. Вкус к воздухоплаванию отразился в публичных развлечениях: так, в Харькове, куда Н.-Д. попал в мае 1895 г., он мог бы видеть номер в летнем саду: прыжок циркачки с парашютом с воздушного шара.
39. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 15 июня 1890 г. // ТН4. Т. 1. С. 58—59.
40. На подаренном экземпляре «Дуэли» имеется надпись: «Доброму товарищу Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко от автора А. Чехова на добрую память 25/XII 1891».
41. Немирович верно называет обладателей обеих подписей: под псевдонимом Кисляев в «Новом времени» № 5667 (1891) выступил Чехов; Московский Акакий — подпись А.С. Суворина в № 5653, 5660, 5674 и 5681.
42. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову конца декабря 1891 г. // ТН4. Т. 1. С. 69—70.
43. 16 февраля 1892 г. в газете «Новости дня» Немирович (за подписью В.Н.) поместил статью о «Дуэли», где возражал упрекам в упадке дарования Чехова: «Нетрудно заметить, что его последнее произведение — лучшее из всего, что им до сих пор написано».
44. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову до 16 февраля 1892 г. // ТН4. Т. 1. С. 71.
45. От «invisible» (фр.) — невидимый.
46. Иванюков Иван Иванович (1844—1912) — экономист, сотрудник журнала «Русская мысль».
47. Иванов Иван Иванович (1862—1929) — русский и советский историк западноевропейской литературы и театра. Доктор всеобщей истории. Выступал в роли театрального критика в печати.
48. Речь романе П.Д. Боборыкина.
49. Маковский Владимир Егорович (1846—1920) или Маковский Константин Егорович — художники-передвижники.
50. Поленов Василий Дмитриевич (1844—1927) — русский художник, педагог, профессор Императорской Академии художеств.
51. Не совсем ясно, который из Прянишниковых имеется в виду: художник-передвижник или певец и режиссер, первый постановщик «Князя Игоря» (как раз 1892 г.).
52. Корсов Богомир Богомирович (настоящее имя и фамилия Готфрид Геринг, 1845—1920) — русский оперный певец (баритон). Заслуженный артист Императорских театров (1894).
53. Садовский Михаил Провыч (1847—1910) — актер, драматург; в Малом театре с 1870 г. до конца жизни.
54. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 11 ноября 1892 г. // ТН4. Т. 1. С. 80.
55. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 1 или 2 декабря 1892 г. // Там же. С. 81.
56. Там же.
57. Бьёрнстьерне Мартиниус Бьёрнсон (1832—1910) — норвежский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1903 года. Автор слов норвежского национального гимна.
58. В декабре 1892 г. Немирович готовил к показам работы своего класса в Филармоническом училище.
59. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 12 декабря 1892 г. // ТН4. Т. 1. С. 81—82.
60. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 31 декабря 1893 г. // Там же. С. 103.
61. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову между 17 и 24 апреля 1894 г. // Там же. С. 104.
62. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 25 апреля 1894 г. // Там же.
63. Имеется в виду рассказ «Супруга» для сборника «Почин», в 1895 г. издававшегося в Москве Обществом любителей российской словесности; Н.И. Стороженко и А.Н. Веселовский хлопотали о сборе материалов для него, будучи членами президиума этого Общества.
64. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 1 февраля 1895 г. // ТН4. Т. 1. С. 112.
65. «Слезы» — сборник прозы Немировича вышел в конце 1894 г. Письмо Чехова после 20 марта или первой половины апреля 1895 г. с упоминанием о нем не сохранилось. Книга — сборник А.П. Чехова «Повести и рассказы», подаренный с надписью: «Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко на память о моем сердечном расположении к нему. Антон Чехов, 95 20/III».
66. Говорухо-Отрок Юрий Николаевич (1851—1896) — русский писатель и публицист, литературный критик.
67. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 27 апреля 1895 г. // ТН4. Т. 1. С. 113.
68. Листовка — водка, настоянная на листе смородины.
69. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 12 мая 1895 г. // ТН4. Т. 1. С. 113.
70. Из письма А.П. Чехова — В.И. Немировичу-Данченко от 6 или 13 октября 1895 г. // ПСС. Т. 24. С. 84.
71. Во втором сборнике Почина (1896) Чехов участия не принимал.
72. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 7, или 14, или 21 октября 1895 г. // ТН4. Т. 1. С. 120.
73. 2 ноября 1895 г. Чехов надписал книгу «Остров Сахалин»: «Милому Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко от автора».
74. Немирович с женою ездили в имение на открытие школы в память Н.А. Корфа.
75. В Московское отделение кассы взаимопомощи литераторов и ученых Чехов вошел и был ее деятельным сотрудником.
76. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 7 или 14 ноября 1895 г. // ТН4. Т. 1. С. 120.
77. Роман В.И. Немировича-Данченко «Мгла» и повести «Губернаторская ревизия», «Драма за сценой» вышли в свет в 1896 г. «Рубиновая брошка» — повесть Вас.И. Немировича-Данченко. Книги, вероятно, не были посланы Чехову.
78. Сохранились две книги: «На литературных хлебах». М., 1891, с надписью: «Талантливейшему Антону Павловичу Чехову от искренно расположенного к нему автора. 25 февраля 91 г.» и «Старый дом (Мертвая ткань)». М., 1895, с надписью «Высокоталантливому Антону Павловичу Чехову от автора. 1895. Март». См. Чехов и его среда. Л., 1930. С. 269.
79. Из письма А.П. Чехова — В.И. Немировичу-Данченко от 23 октября 1896 г. // ПСС. Т. 24. С. 203—204.
80. Из письма В.И. Немировича-Данченко — А.П. Чехову от 11 ноября 1896 г. // ТН4. Т. 1. С. 129—130.
81. В связи с избранием помощником предводителя дворянства Серпуховского уезда по школьному делу Чехову пришлось объездить все школы Серпуховского уезда и дать отчет об их состоянии. Из собранного материала он хотел сделать книгу, но намерения этого не осуществил. Позднее он предложит Н.М. Ежову взять собранный им материал для фельетона.
82. Из письма А.П. Чехова — А.С. Суворину от 14 декабря 1896 г. // ПСС. Т. 24. С. 252.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |