Интерес художественной литературы к портретному изображению объясняется неослабевающим вниманием к человеку, к конкретной личности определенной исторической эпохи. С этой позиции интересно рассмотреть образы священнослужителей в произведениях А.П. Чехова.
В художественной литературе портрет можно рассматривать с разных позиций: компоненты внешнего облика (внешний портрет), особенности проявления характера и внутреннего состояния героя (психологический портрет), а также и элементы, которые лишь косвенно касаются портретного изображения (пространственная характеристика). Немаловажную роль играет и речевой портрет персонажа. Для его создания писатели репрезентируют лексические и синтаксические особенности речи изображаемого лица. Как замечает Т.Н. Колокольцева, это позволяет «при помощи минимального набора языковых особенностей создать достаточно яркую картину индивидуального словоупотребления»1. В этом аспекте важное значение имеют паралингвистические компоненты речи персонажа.
Паралингвистика изучает невербальные (просодические) факторы речевой коммуникации, которые участвуют в передаче информации, несут определенную семантическую нагрузку — экстралингвистическую информацию. В статье затронуты паралингвистические характеристики именно речи, а не общения в целом, то есть непосредственно фонационные характеристики голоса: темп, высота, громкость и тембр.
В данном исследовании рассматриваются глаголы говорения и их распространители, которые характеризуют речь чеховских священнослужителей. Исследователь М.К. Милых писала, что такие глаголы определяют речь по звучанию и по характеру произношения и оттеняют силу звучания, тон, окраску звука, четкость произношения и темп речи, которые составляют интонацию2. Фонационную характеристику, интонацию речи священнослужителей в произведениях А.П. Чехова выражают не только глаголы как таковые, но и их распространители — наречия, деепричастия и средства выразительности.
По данным Национального корпуса русского языка, в русской языковой культуре голос священнослужителя обычно имеет ассоциативную связь с такими прилагательными, как монотонный, тихий, звучный, мягкий, зычный, громкий, спокойный, торжественный, густой, негромкий, проникновенный, вкрадчивый. Голос и звуковые характеристики речи священнослужителей в чеховских произведениях не характеризуются такими прилагательными. Как правило, такие характеристики речи персонажа дополняют его портрет в психологическом ключе. С этой точки зрения были рассмотрены двадцать два персонажа из двадцати семи произведений А.П. Чехова.
Важными паралингвистическими характеристиками речи чеховских священнослужителей являются высота, громкость и темп. Громкость и высокий тон не свойственны речи священнослужителей: их речь тихая. Громкость и высота (тон) голоса чеховских священнослужителей выражается с помощью наречий образа действия как распространителей глаголов говорения:
«Мне бы потолковать с вами... все никак не соберусь, — проговорил преосвященный тихо, через силу» («Архиерей»; С., 10, 179);
«О. Христофор зажмурил глаза, подумал и сказал вполголоса: — Что такое существо?» («Степь»; С., 7, 52).
Как показывают примеры, громкость и темп речи священнослужителей может выражать различные состояния героев. Так, архиерей «проговорил через силу»: такой распространитель глагола «проговорить» показывает нам физическую слабость ввиду болезни. Отец Христофор говорит «вполголоса», находясь в размышлении над идеей «существа».
Речь отца Якова из рассказа «Кошмар»:
«Павел Михайлович, — сказал он, видимо стараясь говорить громко и явственно» (С., 5, 69).
Как видно, деепричастие «стараясь» указывает на то, что священнику не свойственно говорить громко. Его речь протекает в эмоциональном монологе, в процессе которого священник модифицирует громкость речи.
Таким же способом выражается темп (протяженность) речи:
«Нет, нет, — быстро проговорил отец Яков, почему-то бледнея и дрожа всем телом» («Кошмар»; С., 5, 70).
Быстрый темп речи отца Якова из рассказа «Кошмар» характеризует его психическое состояние, а именно панику или испуг, о чем свидетельствуют дополнительные распространители в ремарке — деепричастия «бледнея» и «дрожа». Такое состояние может выражаться и распространителем в ремарке в форме сравнительного оборота:
«Извините великодушно, Павел Михайлович... — забормотал отец Яков, как пьяный» (С., 5, 71).
Помимо глаголов с нейтральным значением («сказать», «говорить»), речь священнослужителей в произведениях А.П. Чехова, как правило, характеризуют такие глаголы, отражающие степень громкости речи и ее темп, как «шептать», «бормотать и «лепетать».
Глаголы «бормотать» и «лепетать» обозначают нечеткость произношения. М.К. Милых называла такое произношение как «невнятное, неясное и негромкое»3. С неясностью речи исследователь связывала «неясность мысли, растерянность»4. Например:
«Отец Евмений <...> лепетал долго что-то, как дитя» («У предводительши»; С., 3, 172);
«Ничего, ничего, брат Егор, ничего... — забормотал скороговоркой о. Христофор» («Степь»; С., 7, 41);
«Авдотью, стало быть, долой отсюда... — бормочет он смущенно...» («Канитель»; С., 3, 65).
По М.К. Милых, глагол «шептать» определяет силу звучания, ослабленного и приглушенного5. Например, в речи отца Якова:
«Господи, да я и десять взял бы! — прошептал отец Яков, оглядываясь» (С., 5, 70).
Если обратиться к толковому словарю В.И. Даля6, то можно определить значения данных глаголов: 1) бормотать — значит «говорить невнятно, скоро и себе под нос»7; 2) шептать — «говорить тихо, не вслух, таясь от других»8; 3) лепетать — «говорить невнятно, несвязно, по-ребячьи, искажая слова или связывая их неправильно»9. В словаре под редакцией Д.Н. Ушакова10: 1) бормотать — «говорить негромко и неясно, про себя»11; 2) шептать — «говорить тихо, шепотом»12; 3) лепетать — «несвязно, неразборчиво говорить»13. Таким образом, говоря о громкости голоса священнослужителей и о темпе произнесения слов, можно заключить, что их речь невнятная, тихая, неслышная.
Другими важными аспектами паралингвистической характеристики священнослужителей у Чехова являются тембр и мелодичность. Звучание голоса — это его тембр. Голоса могут быть дребезжащими, звонкими или хриплыми. Характерна речь отца Анастасия из рассказа «Письмо»:
«Как-то решительно махнув рукой, он сказал с сиплым дребезжащим смехом» (С., 6, 153); «Почему это грех? — визгливо заговорил он» (С., 6, 158).
Сиплость голоса в данном случае объясняется пристрастием к алкоголю. По О.В. Катаевой, своеобразие мелодики голоса человека состоит в том, «что в процессе коммуникации воплощаются все характеристики, свойственные говорящему субъекту»14. Благозвучность голоса достигается за счет чистоты звучания и отсутствия неприятных призвуков и воспринимается как признак эстетичности и добродетельности. В голосе отца Анастасия наблюдается сиплость и дребезжание. Следуя словарю Д.Н. Ушакова, сиплый — это приглушенно хриплый, несколько шипящий, а дребезжащий — от дребезжать (издавать дрожащий звон, звяканье). Таким образом, характеристика речи отца Анастасия дополняет его образ отрицательного персонажа: он не может выполнять функции отца в церкви, так как его отстранили. Этот факт его биографии характеризует его натуру, особенности личности, которые передаются в том числе с помощью характеристики голоса священнослужителя. Наречие «визгливо» (визг — пронзительный, резкий крик) как маркер речи можно рассматривать в той же позиции, что и дребезжание: неприятное звучание голоса. Получается, что его речь не соответствует образу священнослужителя, а именно — его духовному сану.
Хриплость голоса присуща и другим священнослужителям, например дьякону из рассказа «В бане»:
«Беден, да честен! — донесся с верхней полки хриплый бас. — Такими людьми гордиться нужно» (С., 3, 178).
Голос послушника Иеронима из рассказа «Святою ночью» автор описывает «слабым, вздыхающим тенорком, каким говорят выздоравливающие больные» (С., 5, 95). Тенор как тембр мужского голоса является самым высоким мужским голосом и бывает лирическим или драматическим. Как отмечает О.В. Катаева, «смысл высказывания человека — это значение мелодики голоса, пропущенное через живое человеческое «Я» и насквозь пропитанное им»15. Данное описание голоса послушника вполне соответствует его смиренному характеру и тихому поведению и пафосу рассказа в целом. То есть Иероним предстает как личность смиренная и добродетельная: он не оставляет послушания паромщика, он тонко чувствует красоту церковной поэзии, проявляет любовь и уважение к умершему иеродиакону.
Важное значение в раскрытии интенций чеховских священнослужителей в диалогах играет интонация голоса. В данном случае можно говорить об эмоциональной составляющей личности. Речи чеховских священнослужителей свойственна эмоциональность в случае, когда они вступают в разговор с другими персонажами с целью наставить их либо воззвать к совести. Например, речь отца Григория в рассказе «Панихида», когда он собирается осудить лавочника за непристойное слово:
«Иди же, когда зовут! Что стоишь, как изваяние? — слышит он сердитый голос отца Григория. — Тебя зову!» (С., 5, 353).
В рассказе «Письмо» речь благочинного отца Федора, адресованная отцу Анастасию и дьякону Любимову, сопровождается авторскими ремарками, в которых присутствуют наречия, характеризующие строгость голоса:
«Не время теперь пить водку, — строго сказал благочинный. — Стыд надо иметь» (С., 6, 155).
Строгость, выраженная в интонации голоса отца Федора, может понижаться в зависимости от развития диалогических отношений:
«Виноват ты, дьякон, виноват, — сказал он, но уже не так строго и горячо» (С., 6, 157).
Антиподом отцу Федору в этом случае становится дьякон Любимов:
«Дьякон говорил искренно, с сокрушенным сердцем, и даже слезы выступили у него на глазах» («Письмо»; С., 6, 156).
Такая характеристика речи священнослужителей говорит о рефлексирующей личности: в первом случае — это человек мыслящий, возбудимый, а во втором — чувствующий, эмотивный.
Эмоциональность присуща и речи дьякона Победова из повести «Дуэль»: он является участником философского дискурса и обсуждает с фон Кореном категории человеческой нравственной силы и слабости:
«Но ведь сильные распяли Господа нашего Иисуса Христа! — сказал горячо дьякон» (С., 7, 379).
Речь священнослужителя может свидетельствовать о сильном эмоциональном возбуждении, и тогда она характеризуется с разных пара-лингвистических позиций:
«Как же ты смел написать это? — протяжно шепчет батюшка, и в его сиплом шепоте слышатся гнев и испуг» («Панихида»; С., 5, 354).
Такое средство фонации, как шепот, способно создать эмоционально-экспрессивное напряжение в различных коммуникативных ситуациях. В данном случае шепот священнослужителя, характеризующий степень громкости речи, обусловлен сильным чувством испуга в корреляции с состоянием крайнего недовольства — гнева. В описанной ситуации священнослужитель дает волю чувствам, осуждая прихожанина за его грех, но при этом и наставляя его. Данные эмоциональные реакции усиливаются за счет прилагательного «сиплый» (то есть приглушенный, шипящий) и наречия «протяжно», которое указывает на темп речи. Примечательно, что эти маркеры характерны для чувства страха при испуге. Так в данной речевой реплике священнослужителя демонстрируются и темп речи, и громкость, и эмоциональная окраска. Здесь можно говорить о такой категории, как модальность, — семантическом выражении субъективного восприятия просодических характеристик в их единстве, определенном в форме эмоционального состояния.
Обращаясь к паралингвистическим характеристикам речи священнослужителей в произведениях А.П. Чехова, можно отметить, что писатель придает данному физиологическому аспекту — физису — смысловую нагрузку. Так, Чехов описывает различные модификации голоса священнослужителей, которые связаны с определенным коммуникативным событием. Важно отметить, что это связано с повседневностью: то есть священнослужители произносят речь зачастую в бытовом пространстве и не разграничивают общение с мирянами и другими служителями церкви. Это говорит о том, что священнослужитель в первую очередь представляет собой обывателя, простого человека, обладающего всем спектром эмоций и проявляющего их, и только во вторую — социальный статус. Паралингвистические характеристики речи священнослужителей раскрывают внутреннее состояние героя: и психическое, и физическое.
Литература
Большой толковый словарь современного русского языка: 180 000 слов и словосочетаний / под ред. Д.Н. Ушакова. М.: Альта-Принт, 2008. 1239 с.
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М.: Русский язык, 1998. 684 с.
Катаева О.В. Коммуникативные основы мелодики голоса личности // Вестник Тамбовского университета. 2007. № 9. С. 43—47.
Колокольцева Т.Н. Речевой портрет персонажа: синтаксический аспект // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. 2015. № 2. С. 88—93.
Милых М.К. Прямая речь в художественной прозе. Ростов н/Д: РКП, 1958. 240 с.
Примечания
1. Колокольцева Т.Н. Речевой портрет персонажа: синтаксический аспект // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. 2015. № 2. С. 89.
2. Милых М.К. Прямая речь в художественной прозе. Ростов н/Д: РКП, 1958. С. 44.
3. Милых М.К. Прямая речь в художественной прозе. С. 49.
4. Там же.
5. Там же. С. 46.
6. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М.: Русский язык, 1998. 684 с.
7. Там же. С. 43.
8. Там же. С. 591.
9. Там же. С. 311.
10. Большой толковый словарь современного русского языка: 180 000 слов и словосочетаний / под ред. Д.Н. Ушакова. М.: Альта-Принт, 2008. 1239 с.
11. Там же. С. 53.
12. Там же. С. 802.
13. Там же. С. 431.
14. Катаева О.В. Коммуникативные основы мелодики голоса личности // Вестник Тамбовского университета. 2007. № 9. С. 44.
15. Катаева О.В. Коммуникативные основы мелодики голоса личности. С. 46.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |