В 2020 году имя Антона Павловича Чехова появляется в театральных афишах Барселоны дважды. Это не исключение за последние два десятилетия: Чехов, не слишком востребованный именно как драматург на сцене испанских и, в частности, каталонских театров до 70-х годов прошедшего века, занял особое место после нескольких постановок 1979 года, которое только укрепилось в новом столетии. В последнее время, подобно зарубежным театрам, в некоторых местных адаптациях также фигурирует как персонаж сам Чехов (П. Тозар «Кто сделает доброе дело» и проч.), что сильно повысило заинтересованность его произведениями среди каталонцев.
В нынешнем театральном сезоне каталонские зрители увидят две постановки гастролирующих театров по произведениям Чехова. В день рождения писателя, 29 января, намечается постановка «Трех сестер» по версии немецкого режиссера Сюзанны Кеннеди в Свободном театре Барселоны. А в апреле уже прославленный своей интерпретацией «Дяди Вани» режиссер Алекс Ригола представит новую версию «Чайки». Настоящая статья посвящена постоянному за последнее время присутствию пьес А.П. Чехова на каталонских сценах. Особо сосредоточимся на версиях режиссера Алекса Риголы, как самых новаторских и обсуждаемых в критических изданиях. Обращаясь также и к ряду публикаций в прессе, представим в общих чертах:
1. Как повлияли новые переводы на изменение интерпретации и рецепции чеховских пьес в Барселоне;
2. Чем близки произведения Чехова каталонским режиссерам, актерам, зрителям;
3. Какие подходы и интерпретации применяются в постановках современного режиссера по пьесам Чехова;
4. Как оценивают критики новые постановки.
Впервые в Испании Чехова перевел писатель и журналист Сатурнино Хименес еще в 1920 г. Он выбрал пьесу «Вишневый сад». На каталанский же сначала переводились рассказы Чехова, а первые переводы его пьес осуществлялись позже, с языков-посредников. Рассмотрим историю переводов двух произведений, к которым обратился режиссер Ригола: «Дяди Вани» и «Чайки». Первая постановка «Дяди Вани» в Барселоне состоялась в 1926 году, в исполнении коллектива «Эклектический театр» на испанском языке. Рецензенты переводов Леонида Андреева и Чехова, опубликованных издательством «Maucci», отмечали, что оба автора пользовались достаточно хорошей известностью у испаноязычной публики, и все же критика того времени свидетельствует о не слишком благоприятном приеме версии Эклектического театра в Барселоне (публикации в печатных изданиях детально проанализированы в статье драматурга Жуана Казаса «Долгий путь Чехова к нам»1). Об этом говорит также долгое отсутствие новых постановок. Следующие — и первые каталаноязычные — постановки обоих произведений состоялись в 1979 г. в исполнении Драматического объединения Барселоны (l'ADB: Agrupadó Dramàtica de Barcelona). «Чайку» перевел Жуан Оливер с французской версии «La mouette» Питоевых, а «Дядю Ваню» — тоже с французского — Фелиу Формоза. В 1998—1999 гг., Жуан Казас совместно с испанисткой Ниной Авровой переработал существующие на каталанском переводы в сопоставлении с русским оригиналом и добавил новые, составив «Полный театр» Чехова в 2 томах. Дальнейшие каталаноязычные постановки пьес основывались по преимуществу на переводах из данного двухтомника, хотя гастролирующие театры нередко представляли также версии на испанском языке и адаптации. Если взять самые недавние постановки в Барселоне, то в 2010 г. «Чайка» была представлена в адаптации британца Мартина Кримпа (Театр Виляроэль; перевод на каталанский Кристины Женебат), в 2015-м же приглашенный русский режиссер Борис Ротенштейн использовал в работе с театром Академия именно версию Авровой и Казаса. Что касается «Дяди Вани», с 2000 года перевод Фелиу Формозы использовался дважды (Камерный театр, режиссер: Жозеп Мингель, 2000; Свободный театр, режиссер: Жуан Олье, 2004); перевод Нины Авровой — один раз (театр Ла Перла, режиссер: Уриол Броджи, 2007); были поставлены также адаптации Мигеля Нароса по тексту Андреса Трапиельо (театр Полиорама, 2001), Пау Миро (театр Борас, 2004), Уриола Таррасона (2014). Из иностранных гастролирующих театров стоит выделить адаптации аргентинца Даниеля Веронезе («Дети заснули» по мотивам «Чайки», 2013; «Шпионя за женщиной, которая убивает себя» по мотивам «Дяди Вани», 2007).
Такой богатый багаж переводов и адаптаций, который сам по себе говорит о полном освоении пьес русского автора в каталаноязычной среде, позволяет режиссеру-современнику свободнее истолковывать чеховский текст, не сталкиваясь с проблемой культурного недопонимания ввиду недостаточного знакомства публики с наследием писателя или изображаемой им средой. Опрос среди актеров, работавших над ожидаемой в апреле постановкой «Чайки» Алекса Риголы, показывает, что для них не было неясностей в пьесе из-за культурной несходности. Что касается самого текста, некоторые сомнения вызывало правильное ударение в произношении имен (каталонцы недоумевали: «Трйгорин» или «Тригорин», «Тре́плев» или «Треплёв»?). Некоторые разногласия появлялись не из-за культурных, а скорее, эпохальных различий: так, режиссер предложил поменять слово «слава» (о которой мечтала Нина Заречная) на более приземленное, актуальное на его взгляд «признание» (reconeixement). Перевод заставлял призадуматься также в тех местах, где полное соответствие невозможно в силу безартиклевого строя русского языка: так, в заключительном монологе Нины каталонские переводчики предпочли форму «Jo söc la gavina», что можно понять как «Я — та самая [убитая] чайка», а не «una gavina» — просто «чайка», что, разумеется, остается двусмысленным в оригинале.
С другой стороны, надо признать, что эволюция переводов за XX век четко показывает их усовершенствование, и хронологически последние версии являются наиболее точными и полноценными. Прослеживание этой эволюции может послужить предметом отдельного исследования, однако отметим, что если некоторые предыдущие переводы упускали или меняли какие-то особенности русской речи на нейтральные эквиваленты (слова «голубка», «няня», «батюшка», и т. д.), то переработанные переводы из собрания «Полный театр» 1998—1999 гг. достаточно удачно передают смысл таких концептов. В книге «Незримость переводчика» Лоуренс Венути цитирует слова Рудольфа Панвица: «Фундаментальная ошибка переводчика состоит в том, что он стабилизирует состояние собственного языка, вместо того чтобы мощно встряхнуть его под воздействием иностранного языка»2. Как наглядный пример можно взять хотя бы имена персонажей. Переводчики с оригинала стали использовать транслитерацию собственных имен по фонетическим правилам каталанского языка, а не французского, как было принято раньше, таким образом точнее передавая звучание имен на русском. Каталанский язык не использует патронимов, поэтому отчества героев в переводах приводятся согласно их звучанию на русском языке. Имя Елены Андреевны в «Дяде Ване», которое в переводе 1979 года звучало как «Elena» («Элена»), в двухтомнике было изменено как «Ielena» для передачи йотированного звука. В последних переводах на каталанский язык сохранили оригинальную форму также уменьшительно-ласкательные имена (например, «Sònietxka»). С этой точки зрения некоторую трудность представляет само заглавие пьесы, так как на каталанском «Oncle Vània» не совсем передает уменьшительную форму имени, выбор которой, в частности в заглавии, трудно считать случайностью. Тем не менее современной каталонской публике специфичная форма имени понятна даже в оригинальном виде.
Об актуальности произведений Чехова в Каталонии можно было составить понятие при наблюдении мастер-класса Алекса Риголы в барселонском театре имени Беккета в рамках подготовки его нового спектакля по мотивам «Чайки». В первую очередь это объясняется актуальностью выдвинутых русским писателем тем. Стороны жизни, которых он касается, волнуют современных людей. Ригола подчеркивает шопенгауэровские черты философии русского писателя, понимание им драматизма жизни и поиски ее осмысления. По мнению каталонского режиссера, мы особенно чутко сопереживаем чеховским героям, оказавшимся свидетелями краха идеализированных ими когда-то людей, понятий, чувств, так как мы — в наше время слишком привыкшие к легким достижениям — болезненно переносим разочарования.
В то же время современных театральных деятелей Чехов привлекает разнообразием нескольких возможных, друг другу не противоречащих интерпретаций поступков героев, что точнее отражает разнообразие побудительных причин действий людей в реальной жизни. В заметке о предстоящих в этом году постановках испанских режиссеров корреспондент «Эль Паис» Р. Видалес пишет: «Если что и характеризирует театр последних лет, это — обращение к действительности, какая она есть. Документальный жанр в Испании развивается, как никогда прежде»3. С этой точки зрения, Чехов привлекает режиссеров и публику именно близостью к действительности, «нетеатральностью». Как заметил филолог и театральный режиссер Люис Паскуаль, Чехов «...со слишком близкого расстояния рассмотрел людей. Более того, в силу своей профессии [врача] он их рассматривал под микроскопом и смог разглядеть в них самое внутреннее, ту правду, которая не может лгать, так как кроется глубоко под видимостью»4. Тем самым произведения Чехова позволяют относиться к ним как к документальному материалу.
Валентин Евгеньевич Хализев пишет в статье «Чехов в XX веке: contra et pro» о некой эпохально-миросозерцательной закономерности, имея в виду неприятие произведений Чехова некоторыми современниками писателя: «Иначе говоря, имеет место несовместимость наследия Чехова и, что не менее важно, самой его личности с атмосферой Серебряного века»5. Обзор постановок по чеховским пьесам в барселонских театрах за последнее время говорит наоборот о совершенной совместимости не только его наследия, но и личности с философией наших дней.
Итак, Чехов лучше, чем какой-либо другой автор, позволяет Риголе воплотить свой новый подход к театральным постановкам. Режиссер, являясь сторонником сценической правды, предлагает актеру найти испытываемую персонажем эмоцию в своем собственном жизненном опыте и говорить о себе самом словами текста, верить в то, во что верит персонаж. Его неприятие театральности выражается в призыве даже репетировать так, чтобы случайно вошедшему в студию человеку репетиция показалась обычным диалогом между актерами. Режиссер выбирает маленькие пространства, где помещается мало людей. Актеры называются собственными именами и носят повседневную одежду. Таким образом режиссер стремился стереть границу между действительностью и вымыслом, достичь непосредственного контакта со зрителем, отказаться от театральности, во всей непритворности, подлинности выявить эмоции персонажей. По этим принципам был построен спектакль «Ваня», премьера которого состоялась в ноябре 2017 года на фестивале «Высокий сезон» в городе Жирона. Для своей версии «Вани» Ригола совместно с драматургом Лолой Бласко сократил число действующих лиц и собрал вокруг себя четырех именитых испанских актеров (Луис Бермехо — Войницкий, Гонсало Куниль — Астров, Ирене Эсколар — Соня, Ариадна Хиль — Елена)6.
Ригола поместил своих актеров в некую деревянную коробку, где сцена, расположенная посередине прямоугольника, почти не отделялась от зала, рассчитанного на шестьдесят зрителей. Подзаголовок «Сцены из деревенской жизни» в версии каталонского постановщика превратился в «Сцены из жизни»: таким образом, он с самого начала показывал универсальность чеховского произведения. За актерами — деревянная стена, на стене — портрет Профессора, который исключен из числа действующих лиц, но о котором постоянно разговаривают. На полу разбросаны желтые листки с изображением деревьев, на программе тоже изображено дерево: звучащая в астровском монологе забота о природе — одна из центральных тем современной постановки. Не утратили своей актуальности также отношения героев, темы одиночества, обреченности. Безусловно, в некоторых случаях обновление состава действующих лиц привело к изменению авторского замысла диалогов. Так, в спектакле не было няни, которая на восклицание доктора в первом действии о том, что люди будущего не помянут о живших сейчас, ответила бы: «Люди не помянут, зато бог помянет». «Ni se acordarán» («И не помянут») Гонсало — Астрова не встречает отклика. Несмотря на такой оригинальный подход, постановка, однако, была впечатляющей и вызвала довольно эмоциональную и единодушно положительную реакцию как зрителей, так и критиков.
В гемеротеке Центра документации и музея сценических искусств Каталонии мы нашли восемь рецензий на премьеру «Вани» в рамках фестиваля «Высокий сезон» (Жирона) и шесть статей, посвященных постановке июля 2018 года в Барселоне.
Росио Гарсиа подчеркивает тему отчаяния, отраженную в постановке: «Алекс Ригола вобрал в деревянную коробку всю жизненную горечь Чехова», а в сближении актеров и зала видит эффект «катартический»7. Нурия Хуанико считает, что в своей минималистической постановке «Ригола уловил самую суть Чехова»8, а также обращает внимание на то, как режиссер сокращает эмоциональную дистанцию между актерами и публикой так, что иногда они оказываются на том же расстоянии, что и актеры между собой. Впечатляющие мизансцены выделяет также Марта Сервера, которая в то же время замечает актуальность поставленных в пьесе вопросов: «Для Риголы это произведение — отражение современного мира, драмы общества, которое, как чеховское, потеряло направление»9. Хусто Барранко также подчеркивает актуальность темы отчаяния людей, осознающих, как далеко разошлась в действительности их жизнь с их представлениями о полноценной жизни, с их ожиданиями. Барранко положительно оценивает режиссерский подход к исполнению роли актерами — когда играют они своих героев не по предварительной разработке исполняемого текста, а по создавшимся у них с героем и транслируемым зрителю «личным отношениям», режиссер добивался, «чтобы они не воссоздавали персонажей, а сливали свою жизнь с жизнью персонажа на сцене»10.
Буквально все рецензенты постановки в театре Мунтанер той же пьесы в 2018 г. не остались равнодушными к игре актеров. Марта Сервера на сей раз пишет: «Это роскошь — находиться так близко от этого великолепного квартета актеров»11. Так же в один голос говорят критики об актуальности выбранной темы. «По мнению Риголы, отчаяние и боль сегодняшнего человека не очень далеки от тех, которые отражал Чехов в своих произведениях», — пишет М. Сервера. И в конце спектакля, когда Луис — Ваня пишет на деревянной стене год постановки — «2018», мы видим и понимаем со всею отчетливостью, что за последние 120 лет вопросы, поставленные русским писателем, вовсе не устарели.
Литература и источники
Хализев В.Е. Чехов в XX веке: contra et pro // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2010. Т. 69. № 4. С. 34—39.
Barranco J. Àlex Rigola se reinventa con «Ivànov», su primer Chéjov. La Vanguardia, 16/11/2017. [Электронный ресурс] // URL: https://www.lavanguardia.com/edicion-impresa/20170422/421939705736/alex-rigola-se-reinventa-con-ivanov-su-primer-chejov.html (дата обращения: 10.09.2020).
Garda R. Álex Rigola encierra en una caja la desolación vital de Chéjov. El País, 13/11/2017. [Электронный ресурс] // URL: https://elpais.com/cultura/2017/ll/12/ actualidad/1510471563_950835.html (дата обращения: 10.09.2020).
Cervera M. Rigola viaja a la esencia de «Tio Vania». El Periódico de Catalunya, 16/11/2017. [Электронный ресурс] // URL: https://www.elperiodico.com/es/ocio-y-cultura/20171115/rigola-tio-vania-temporada-alta-teatre-salt-6425359 (дата обращения: 10.09.2020).
Cervera M. Rigola sirve con «Vania» un Chéjov a pelo. El Periódico de Catalunya, 05/07/2018. [Электронный ресурс] // URL: https://www.pressreader.com/spain/el-periodico-de-catalunya-castellano/20180705/282406990102796 (дата обращения: 10.09.2020).
Chéjov A.P. Sobre el teatro: artículos y cartas. Prólogo de Lluís Pasqual (traducción de Raquel Marqués). Barcelona: Libros de Silencio, 2011. 400 p.
Juanico N. Rigola captura l'essència de Txékhov en una caixa. Ara, 16/11/2017. [Электронный ресурс] // URL: http://hdl.handle.net/20.500.12268/56016 (дата обращения: 10.09.2020).
Tosar P. Qui bones obres farà. Palma: Lleonard Muntaner, 2018. 182 p.
Txèkhov A. Teatre complet. Barcelona: Institut del Teatre de la Diputació de Barcelona, 1998—1999. Pp. 472—519.
Thèkhov A. L'oncle Vània. Barcelona: Edicions del Mall, 1983. 70 p.
Venuti L. The Translator's Invisibility. London; New York: Routledge, 1995. 353 p.
Vidales R. Chéjov, antes y después del coronavirus. El País, 07/01/2020. [Электронный ресурс] // URL: https://elpais.com/cultura/2020-09-09/chejov-antes-y-despues-del-coronavirus.html (дата обращения: 10.09.2020).
Примечания
1. Txèkhov A. Teatre complet. 2 volums. Traducción de Nina Avrova i Joan Casas. Barcelona: Institut del Teatre de la Diputació de Barcelona, 1998—1999. Pp. 472—519.
2. Venuti L. The Translator s Invisibility. Routledge, 1995. P. 148.
3. Vidales R. Chéjov, antes y después del coronavirus. El País, 07/01/2020. [Электронный ресурс] // URL: https://elpais.com/cultura/2020-09-09/chejov-antes-y-despues-del-coronavirus.html (дата обращения: 10.09.2020).
4. Chéjov A.P. Sobre el teatro: artículos y cartas. Prólogo de Lluís Pasqual (Traducción de Raquel Marqués). Barcelona: Libros de Silencio, 2011. P. 9.
5. Хализев В.Е. Чехов в XX веке: contra et pro // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2010. Т. 69. № 4. С. 34.
6. Драматург и театральный режиссер Алекс Ригола (Барселона, 1969) являлся ведущим режиссером таких крупных испанских театров, как барселонский «Свободный» (2003—2011) и мадридский «Канал» (2017—2018), руководил театральной секцией венецианского Биеннале семь лет подряд (2010—2016), основал в 2013 г. артистическую компанию «Heartbreak Hotel». Его постановки показывались в разных странах мира, в том числе во Франции, Италии, Германии, Австрии, Португалии, России и т. д. Ригола ставил пьесы Шекспира, Гарсиа Лорки, Роберто Боланьо, Теннесси Уильямса, Юджина О'Нила. Первой его работой над произведением Чехова явилась вышеуказанная постановка «Иванова».
В спектакле «Ваня» роль Луиса/Войницкого исполнял известный актер театра и кино, обладатель высшей театральной награды Испании, премии Гойя Луис Бермехо; роль Гонсало/Астрова играл Гонсало Куниль, который уже имел опыт исполнения в чеховской пьесе (в роли Николая Трилецкого в спектакле «Платонов» Национального драматического центра Мадрида, 2009); роль Ирене/Сони исполнила молодая актриса, обладательница премии Гойя Ирене Эсколар, которая участвовала в 2015-м в драматическом чтении фрагментов из разных пьес русского автора («Чайка», «Дядя Ваня», «Медведь»), состоявшемся под названием «Два вечера с Чеховым» в Мадриде; роль Ариадны/Елены Андреевны исполнила знаменитая актриса Ариадна Хиль, которая 20 лет назад дебютировала в роли Нины в «Чайке» на сцене Национального театра Каталонии (1997).
7. García R. Álex Rigola encierra en una caja la desolación vital de Chéjov. El País, 13/11/2017. [Электронный ресурс] // URL: https://elpais.com/cultura/2017/ll/12/actualidad/1510471563_950835.html (дата обращения: 10.09.2020).
8. Juanico N. Rigola captura l'essència de Txékhov en una caixa. Ara, 16/11/2017. [Электронный ресурс] // URL: http://hdl.handle.net/20.500.12268/56016 (дата обращения: 10.09.2020).
9. Cervera M. Rigola viaja a la esencia de «Tio Vania». El Periódico de Catalunya, 16/11/2017. [Электронный ресурс] // URL: https://www.elperiodico.com/es/ocio-y-cultura/20171115/rigola-tio-vania-temporada-alta-teatre-salt-6425359 (дата обращения: 10.09.2020).
10. Barranco J. Àlex Rigola se reinventa con «Ivánov», su primer Chéjov. La Vanguardia, 16/11/2017. [Электронный ресурс] // URL: https://www.lavanguardia.com/edicion-impresa/20170422/421939705736/alex-rigola-se-reinventa-con-ivanov-su-primer-chejov.html (дата обращения: 10.09.2020).
11. Cervera M. Rigola sirve con «Vania» un Chéjov a pelo. El Periódico de Catalunya, 05/07/2018. [Электронный ресурс] // URL: https://www.pressreader.com/spain/el-periodico-de-catalunya-castellano/20180705/282406990102796 (дата обращения: 10.09.2020).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |