Изучение вопроса исследования художниками собственного творчества, определение познавательных интенций слова художественного, направленных на выявление авторского кода, в современной науке принято называть метапоэтикой.
Большинство обобщающих метакатегориальных терминов уже стали частью общефилологического и общенаучного знания и активно используются. При этом семантика производных конструкций легко выводится из семантики производящей основы: так, метатекст — это «над-текст», «текст о тексте», метасмысл — это «над-смысл» и т. д. Термин метапоэтика оказался неоднозначным.
Одним из оснований неоднозначности семантического наполнения термина метапоэтика, как ни странно, является смысловая широта мотивирующей базы — термина поэтика. С одной стороны, уже в первой работе — трактате Аристотеля «Поэтика» — этому понятию придается обобщающий, надкатегориальный смысл. Но «со времен Аристотеля традиционное употребление термина поэтика таит в себе продуктивную омонимичность, выступая принципиальным аналогом русского слова история, чьи различные понятийные ипостаси с легкостью иллюстрируются, например, разницей немецких терминов Historie и Geschichte. По сути дела, поэтика является даже не бинарным, но тернарным омонимом, поскольку обозначает и теорию словесности (постметатекст), и свод нормативных правил (метатекст), и саму конструкцию художественного произведения (текст как таковой)» [Дмитриев 2001].
В современных российских и некоторых других филологических школах также принято разделять поэтику лингвистическую (лингвопоэтику, в основе которой лежат традиции, изложенные в работах В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, Р. Якобсона и других) и поэтику литературоведческую. Разные школы и направления укрепили разные подходы к пониманию и методологии анализа художественного текста/произведения.
Дополнительное разногласие в понимание и толкование поэтики, а, следовательно, и метапоэтики, вносит единый этимон терминов поэтика и поэзия, что в русском языке приводит к полной омонимии производных прилагательных (поэтически1 и поэтический2, а в европейских языках к паронимии или омонимии на уровне терминов: например, в англ. — poetry (поэзия) и poetics или theory of poetry (поэтика).
Однако терминологические и методологические расхождения в представлении смыслового наполнения терминов поэтика и метапоэтика не означают фиктивности или вторичного, дополнительного значения последней по отношению к первой. Напротив, «метапоэтика как особая область знания берет начало, по-видимому, с древнейших времен — по сути, с того времени, когда было написано первое произведение, а может быть, и сказано первое слово» [Штайн 1999: 5]. Как справедливо отмечает К.Э. Штайн, «в любом художественном тексте заложены данные об отношении художника к своему детищу, к тому материалу, который является основой вербального искусства — к языку» [Штайн 1999: 5]. «Искусство, — как проницательно отметил М. Вартофский, — помимо других его особенностей, является исследованием — исследованием свойств и возможностей материала, поскольку цвет, форма, движение, звук, сам язык как подвергаются обработке, так и оказывают ей сопротивление» [Вартофский 1988: 393]. Это высказывание коррелирует с пониманием слова как перво-произведения, а также с первопознанием действительности и самого процесса творчества.
В истории филологической науки понимание метапоэтики, иногда не выраженное непосредственно через термин, наблюдается в различных филологических школах и традициях. Осознание метапоэтического кода, скрытого в художественном тексте и текстах художников о творчестве, складывалось, как показывают исследования, на протяжении довольно длительного временного отрезка в разных по традициям и филологическим взглядам школах. При этом и «география» метапоэтических исследований также значительна.
Вопрос метапоэтического кода, который осознается как самоинтерпретирующее начало, заложенное в художественном тексте, обсуждается в работах французских исследователей. Начиная с трактата Н. Буало Art poétique («Поэтическое искусство», 1674), которое по своей форме и содержанию представляет метапоэтический комплекс, французская филология вместе с французской литературой проходит путь, который четко был отмечен Р. Бартом: «Наши писатели в течение долгих веков не представляли, чтобы литературу... можно было рассматривать как язык, подлежащий, как всякий язык, подобно логическому разграничению. Литература никогда не размышляла о самой себе (порой она задумывалась о своих формах, но не о своей сути), не разделяла себя на созерцающее и созерцаемое; короче она говорила, но не о себе. Однако в дальнейшем... литература стала ощущать свою двойственность, видеть в себе одновременно предмет и взгляд на предмет, речь и речь об этой речи, литературу-объект и металитературу» [Барт 1994: 131].
Осмысление метапоэтики как само интерпретационного кода в структуре художественного текста дает Э. Ауэрбах в книге Mimesis («Мимесис», 1946), где на примере значимых произведений европейской литературы предлагается оригинальная и сущностная процедура. Ауэрбах обнаруживает некий контрапункт текста, в котором сосредоточена вся энергийная и потенциальная его мощь. Выдвигаемая им гипотеза о скрытых смыслах текстового пространства и внутренних, порою незаметных даже на протяжении всего текста интенциях автора, подтверждается последующим комплексным анализом, предлагаемым в исследовании. Определение основных черт авторского идиостиля в финале оказывается направленным в область исследования и исследователя: «Метод истолкования текстов оставляет известный простор для собственных решений исследователя: он может осуществлять выбор и ставить любые акценты, — но при этом все утверждения его должны подтверждаться текстом» [Ауэрбах 1976: 547].
В американской школе анализа «самоинтерпретирующей энергии художественного текста», как было показано в работе М. Липовецкого [Липовецкий 1997], основной проблемой является изучение метапрозы. Исследования выполняются в рамках концепций Р. Якобсона и В. Шкловского. В американской филологии исследование, в заглавии которого появился термин метапоэтика, принадлежит Петеру Стайнеру — Russian Formalism: A Metapoetics («Русский формализм: Метапоэтика») [Steiner 1984]. Однако ни последовательной теории, ни четких признаков метапоэтики им выдвинуто не было. По существу, метапоэтика П. Стайнера осмысливалась как теоретическая поэтика формалистов. Более четкая теория, которую можно соотнести с практикой метапоэтического анализа, представлена Патрисией Уо в работе Metafinction: The theory and Practice of Self-Conscious Fiction («Метапроизведение: Теория и практика произведений с автокомментариями») [Waugh 1984].
Метод исследования творчества через определенный его фрагмент, напоминающий метод Э. Ауэрбаха, использует и Майкл Финк в своей работе Metapoesis. The Russian Tradition from Pushkin to Chekhov («Метапоэтика: Русская традиция от Пушкина до Чехова», 1995). Термин метапоэтика в работе М. Финк употребляется в рамках концепции коммуникативной ситуации Р. Якобсона, и, по его мнению, «значение метапоэтического дискурса не может быть понято, во-первых, изолированы от других коммуникативных функций в процессе написания и восприятия литературного текста и, во-вторых, без общего и исторического осознания роли метапоэтики за границами дискурса, которому она принадлежит» [Finke 1995: xii].
М. Финк продолжает исследование в русле Стайнера-Уо, однако предлагает процедуру анализа центрального произведения центральных авторов: А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого и А.П. Чехова. Задача исследования поэтики и стиля автора является второстепенной. Основная цель, как свидетельствует подзаголовок, определение через знаковые тексты эпохи «русской литературной традиции» XIX века.
Синкретизм метакатегориального осмысления поэтики и поэзии представлен в научных и художественно — теоретических изысканиях испаноязычных поэтов и филологов. Отправной точкой испанской метапоэтической традиции является 1977 год, когда Мигель А. Хименез выпускает сборник стихов под названием Metapoesia («Метапоэзия»), основным содержательным элементом которого явилось размышление «поэта о поэзии». Стоит отметить, что в испанской филологии термин поэтика находится на уровне только прикладного элемента исследования, а на основе паронимии терминов, испаноязычные метапоэтисты включают в содержательный объем термина поэзия и смысловые элементы термина поэтика.
В 1990 году метапоэтисты публикуют «Декалог метапоэзии», в котором представлена стройная теория стихосложения, базирующаяся на творческой рефлексии поэтов над вопросами творчества.
Основные положения метапоэзии следующие:
1. Метапоэзия — это эпистемическая интеграция между поколениями. Новый и возрожденный литературный дух.
2. Поэзия умерла. Поэтическая речь (дискурс) знания 80-х гг. — это смерть поэзии 80-х гг. Метапоэзия — это доступ к полемике и противоречивому сосуществованию.
3. Метапоэзия — это философия поэзии, поэзия поэтики и поэтика Философии. Это первая изначальная связь языка с бытием слова: знание и любовь неминуемые.
4. Метапоэзия — это многозначный продукт знания. Идея и намагниченная мысль о ювелирном искусстве жить-сказать и о ремесленной демиургии. Метапоэзия — это произведение творца, одержимого образом, вечностью и временем.
5. Метапоэзия — это самовлюбленное отличие и двойственность. Бесконечные повторение и непрерывность трансцендентной ежедневности.
6. Метапоэзия — это первозданное поэтическое восстание всего: свобода мечтать, думать и писать.
7. Метапоэзия — это сновидения и бессознательное рациональное знание: вечное познание иррационального поэтического начала.
8. Метапоэзия — это человек, субъект, настоящее бытие языка. Его онтология. Это метапоэма. Это метаязык.
9. Метапоэзия — это утверждение жизни.
10. Метапоэзия — это вечное сомнение и открытое противоречие. Это разногласие, обозначенное словом, речью, письмом [Congreso de Metapoesia].
В русской филологической школе также обнаруживается традиция обращения к вопросам метапоэтики, при этом сам термин не всегда уточняется. В работах Ю.М. Лотмана и его последователей присутствует термин метапоэзия, через который осмысляется поэтическая рефлексия в поэтическом тексте: «Если в 1830-е гг. поэзия мыслилась как объект истолкования, в качестве же истолкователя выступала критика, переводившая поэтические тексты на язык идей, то в начале века положение было иное: труд оценки и истолкования также доставался поэту. В этом отчетливо сказывалась традиция классицизма, выработавшего особый тип метапоэзии, поэзии о поэзии, образцом которой явилось «Поэтическое искусство» Буало» [Лотман 2000].
Т.В. Цивьян рассуждает «О метапоэтическом в «Поэме без героя»». Она использует понятия метапоэтический слой и автометаописание:
«Ахматова говорит о Поэме = Поэма говорит о себе самой = Ахматова говорит о себе самой — такова идея-формула этой заметки. Еще одно обращение к хорошо известному метапоэтическому слою ахматовской Поэмы стимулируется возросшим в последнее время интересом к новаторству поэтической техники Ахматовой, к ее «авангардистским» (в широком смысле слова) экспериментам. Если раньше преимущественное внимание уделялось «центонности» Поэмы и дешифровке на этом основании ее реалий, в том числе (или главным образом) литературных, то теперь пришло время сосредоточиться на иной стороне ее структуры. <...> «Поэма», изучая затруднения, встающие перед нею самой, познает самое себя. Метапоэтическая тема Поэмы представлена прежде всего второй ее частью, значимо названной «Решка», оборотная сторона монеты: она посвящена технике написания-создания Поэмы (зеркальное письмо). К автометаописанию относятся и примечания Автора, письма (к N, «Второе»), стихотворения, обращенные к Поэме, стихотворения о Поэме и, конечно, тот существующий в отрывках текст, который должен войти в композицию, составляющую Прозу Поэмы. Хотя в принципе авторское самоописание или анализ собственного произведения не есть нечто уникальное, случай Поэмы заслуживает особого рассмотрения. В автометаописании Поэма предстает по крайней мере в двух ипостасях, противопоставленных, едва ли не противоречащих друг другу и в то же время не только сосуществующих в пространстве текста, но и образующих своего рода «объединяющую оппозицию», оппозицию спонтанность/умышленность» [Цивьян 1995: 611—618].
В работе Л.И. Вольперт «Русско-французские литературные связи конца XVIII — первой половины XIX века» термин метапоэтика осмысляется в контексте разработки идеи метаплана: «Именно при раскрытии метаплана романа, в минуты эстетических находок и прозрений «зазор» между автором и рассказчиком становится минимальным. У них как бы общая задача; она не только в том, чтобы помочь другим понять суть творческого процесса, но и способствовать формированию новых читательских вкусов <...> Метапоэтика «романа о романе», как известно, существенна и для Пушкина. На протяжении всего произведения сообщается, как оно делается. <...> «Мемуарист», любящий повторять, что всерьез считает себя писателем и всегда рад напомнить о своем «коньке»..., стремится оснастить комментариями все уровни метапоэтики. То это метарассуждения о лучшем способе начать книгу, то сетования, что ему никак не удается «свести концы с концами» <...> Выводя на сцену «издателя» и «автора», Стендаль заставляет их как бы поменяться ролями: «издатель» защищает правомерность политической темы в романе, «автор» такой взгляд отвергает.
Их спор незаметно соскальзывает на метапоэтический уровень диспута о жанре романа. Вынесенный Стендалем «за скобки», он заслуживает быть процитированным, так как затрагивает метаплан романа» [Вольперт 2002].
Н.С. Сироткин при анализе стихотворения В. Каменского рассматривает возможность выделения метапоэтического уровня на основании семиотических процедур с метаязыковыми элементами, содержащимися в тексте: «Можно выделить и метаязыковой, точнее, метапоэтический уровень текста: сама «форма» (стихотворения) понимается как смысл, иероглиф значения, которое от этой формы неотделимо и без нее не существует» [Сироткин 2005].
В исследованиях К.Э. Штайн и ее последователей разрабатывается лингвистическая основа изучения метапоэтики, при этом обращение к метапоэтике в своем основании понимается как этическое начало в изучении художественного произведения. Как показывают исследования, метапоэтика создавалась в России самими поэтами. Вследствие отсутствия глубокой и древней поэтической традиции русские поэты сами осознали важность и необходимость описания своего творчества. В связи с этим в основополагающей статье «Метапоэтика: размытая парадигма» (1999) К.Э. Штайн последовательно рассматривает природу, структуру и функционирование русской метапоэтики. Это исследование легло в основу создания и издания четырехтомной антологии «Три века русской метапоэтики: Легитимация дискурса» (2002—2006). На сегодняшний день это наиболее полное и четкое описание метапоэтики как системы лингвистического и — шире — филологического и общенаучного знания. Основанная на русской и европейской лингвистических традициях XIX—XXI века, теория метапоэтики, определенная К.Э. Штайн, предполагает системное рассмотрение метапоэтических текстов. В этих текстах содержится рефлексия автора над творчеством, художественным текстом, литературным процессом, языком, стилем и т. д. Результатом исследования стал словарь К.Э. Штайн и Д.И. Петренко «Русская метапоэтика: Учебный словарь» (2006).
Омонимическое совпадение анализируемых «поэтических текстов» поэтов и их «метапоэтических текстов» было снято в последующих исследованиях, в частности, в статье «Художественный текст в эпистемологическом пространстве» [Штайн 2003 (а)], где показаны и проанализированы метапоэтики прозаиков и драматургов, а также предложена процедура включения метапоэтических данных в филологическое исследование. Изучение метапоэтики проходит в русле ономатопоэтической традиции, и обращение к работам В. фон Гумбольдта и А.А. Потебни показывает, что собрание и изучение текстов о творчестве, созданных самими авторами, было одной из задач в исследовании художественного творчества ученым.
В 2006 году под редакцией академика Ю.С. Степанова была издана антология «Семиотика и Авангард», в которой В.В. Фещенко обсуждает термин метапоэтика с позиций семиотики и семиозиса. Автор, рассматривая некоторые метакатегориальные концепции (М.М. Бахтина, Х. Карри, Ю.С. Степанова, К.Э. Штайн и других), предлагает, на его взгляд, более приемлемые термины — аутопоэзис или аутопоэтика: «Все вышеизложенные размышления касались, по большей части, аутопоэтики как возможного метода — метода творчества, метода исследований, метода действия в науке и искусстве. <...> Так как для словесника — любого творческого человека, имеющего дело со словом — путь к новому знанию неминуемо проходит через язык, попытаемся приблизиться к сути «аутопоэтического мироощущения» (если таковое существует), руководствуясь данными языка, обычного и поэтического. <...> С нашей стороны, в качестве возможной альтернативы к «метатеории» может быть предложен термин «аутотеория», или «аутопоэтика», который бы учитывал в своем содержании все смыслы «теории аутопоэзиса»» [Фещенко 2006: 101].
Предложение термина аутопоэзис, возможно, имеет свои сильные стороны. Но термин метапоэтика на сегодняшний день подкреплен весомым исследованием русской филологической традиции и, что немаловажно, по своей внутренней форме предполагает «охват» всего пространства поэтики художника, а не только систему автокомментариев. Основополагающим пониманием метапоэтики является определение, предлагаемое К.Э. Штайн: «Метапоэтика, или автометадискрипция, представляет поэтику по данным метапоэтического текста, или код автора, имплицированный или эксплицированный в текстах о художественных текстах, «сильная» гетерогенная система систем, характеризующаяся антиномичным соотношением научных и художественных посылок. Объект ее исследования — словесное творчество. Метапоэтика характеризуется объективностью, достоверностью, представляет собой сложную, исторически развивающуюся систему, являющуюся открытой, нелинейной, динамичной, постоянно взаимодействующей с разными областями знания. Одна из основных черт ее — энциклопедизм как проявление энциклопедизма личности художника, создающего плотный сущностный мир в своих произведениях» [Штайн 2006 (б): 35]. В нашей работе мы принимаем данное определение и строим свою теорию метапоэтики драматического текста А.П. Чехова на основе общей теории метапоэтики К.Э. Штайн.
При рассмотрении различных воззрений на суть термина метапоэтика следует обратиться к обобщению, сделанному В.З. Демьянковым: «Реальный дискурс можно, в рамках функциональной «системной грамматики» М. Халлидея, проанализировать под углом зрения того, какую метафункцию — то есть, функцию в рамках целого текста (а не только локальную функцию — в данном эпизоде речи) играют те или иные единицы языка. ...метафункция в языке предполагает референцию к объекту, являющемуся одновременно языковым и остраненно (иронично) соотнесенным с самим знаком. В метафорическом употреблении выражения эта метафункция обычно отсутствует, но она есть в метаметафорическом употреблении, когда метафора отнесено к фигуральному положению вещей (при первичной интерпретации) и к буквальному положению вещей (при вторичной интерпретации)... Именно в рамках метаметафоры — метафоры, которой приписана метафункция — и можно говорить об игре буквального и переносного смыслов» [Демьянков 2006: 135]. Это суждение предполагает непосредственное включение метапоэтики через ее метапоэтическую функцию в особую область осмысления лингвистических фактов — метафункциональную.
Анализ употребления термина метапоэтика в исследованиях определяет его генезис — поиск адекватных путей исследования художественного творчества. В первом употреблении термин осмысляется (изначально — без прямой номинации) как потенциальная возможность текста к авто-комментированию. Термин используется в исследованиях по лингвистике, литературоведению, семиотике, общефилологических работах. Разные филологические традиции вкладывают свой определенный смысл, определяют собственные истоки метапоэтического знания. В некоторых исследованиях предлагаются иные термины (например, аутопоэзис), которые, по мнению ученых, более четко отражают суть процесса.
Наиболее разработанной теорией метапоэтики является концепция К.Э. Штайн, подтверждаемая изданием четырехтомной антологии, словарем «Русская метапоэтика», а также рядом статей по общим проблемам метапоэтики и изучению частных метапоэтик.
При разнице филологических и поэтических традиций возможно определить интегративную семантику термина метапоэтика в работе — это наличие автодескриптивной функции, способствующей поиску наиболее адекватных путей анализа художественного творчества.
Основными понятиями в исследовании метапоэтики является метапоэтический текст и метапоэтический дискурс.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |