5.3.3. Пьеса и ее театральное воплощение

Участники дискурса — герои пьес, рассказов, фельетонов, А.П. Чехов и его корреспонденты И.Л. Леонтьев, А.Н. Маслов, Ал.П. Чехов, В.А. Тихонов, А.С. Суворин и др.

Жанр — драматургия, рассказы, фельетоны, эпистолярий.

В процессе развертывания дискурса возникают различные мнения о воплощении пьес в театрах, их сценических интерпретациях. Интересны некоторые сатирические образы, которые представляет А.П. Чехов в фельетоне «На обсерватории «Будильника»» и в рассказе «Модный эффект».

1. Театральное воплощение условной пьесы — «чрезвычайного спектакля-монстра»: «Действующие лица: солнце, луна, астрономы, облака и почтеннейшая публика. Фабула пьесы заимствована из рассказов «Детского отдыха» и заключается в следующем: старая дева луна, разочарованная психопатка, злая на весь мир за свое одиночество, из зависти к популярному и всеми любимому солнцу, придумывает злодейский план «затмения»; в одно прекрасное утро она становится между солнцем и землей так ехидно, что последняя покрывается кромешной тьмой, но затмить истинный талант не так легко, как кажется: к великому своему стыду, луна видит, что она слишком мала и что, затмив солнце, она сама теряет свой свет, к тому же астрономы, занимающиеся на небе надзором за планетами, предугадав ее злодейский замысел, поднимают гвалт и сзывают всю публику, после чего уличенной и сконфуженной луне, конечно, остается только спрятаться за тучку. Таким образом, добродетель торжествует. Облака, находящиеся в постоянной вражде с астрономами, изо всех сил старались придать скандалу семейный характер, они покрыли собою все небо, так что пьеса разыгралась «при закрытых дверях» и публика, выражаясь не астрономически, увидала кукиш с маслом» («На обсерватории «Будильника»»).

В данном сатирическом изображении А.П. Чехов сознательно заостряет нелепости, связанные «ходульными пьесами» и их постановкой. Поднимая на высокий уровень абстрагирования происходящее («Действующие лица: солнце, луна, астрономы, облака»), смешивая фантастическое и реальное («облака и почтеннейшая публика»), художник усиливает алогизм, нелепость происходящего еще и тем, что действующих лиц вселенского масштаба погружает в штампы обыденной жизни («старая дева луна, разочарованная психопатка, злая на весь мир за свое одиночество, из зависти к популярному и всеми любимому солнцу, придумывает злодейский план «затмения» и т. д.).

2. Интересны и сатирические обобщения по поводу самих пьес и действующих лиц в пьесах, особенно литераторов — модных героев пьес того времени: «Литераторы, выводимые на сцену в качестве самого эффектного эффекта, во всех пьесах имеют одну и ту же физиономию. Обыкновенно это люди звериного образа, с всклокоченной, нечесаной головой, с соломой и пухом в волосах, не признающие пепельниц и плевальниц, берущие взаймы без отдачи, лгущие, пьющие, шантажирующие. Субъекты эти говорят про себя не иначе как «мы» и «современная литература». Авторы хотят, чтоб вы видели в этих брандахлыстах не Петра Петровича, не Ивана Иваныча, а литератора, представителя печати, человека собирательного.

Все авторы стараются, но никому из них так не «удался» этот quasi-тип, как г. Николаеву, автору «Особого поручения» — пьесы, дававшейся в текущий сезон в московском «театре Корша» раз 20—30, по три раза в неделю, и во все разы дававшей полный сбор. В этой пьесе, наряду с грудными младенцами, утопленниками, испанистой террасой, гитарой, на которой в тихую лунную ночь играет героиня и поет романс из «Веселой войны», выведен некий литератор Мухин. Из всех двадцати двух эффектов своей пьесы автор этому эффекту отдает очевидное преимущество. Заметно, что он над ним долго «поработал». Его Мухин, жалкое, голодное созданье, от начала до конца пьесы кривляется, раболепствует, изгибается перед сильными, несет чепуху, лжет, клевещет и в конце концов... крадет десять тысяч... Каков типчик? На афише он именуется литератором, на сцене он пишет и толкует о «нашей газете»; остальные действующие лица видят в нем только литератора, представителя «современной печати» и «современного направления»... С ним воюют, ведут горячие споры...» («Модный эффект»).

Значима сатирическая характеристика литераторов: «имеют одну и ту же физиономию», «это люди звериного образа, с всклокоченной, нечесаной головой, с соломой и пухом в волосах, не признающие пепельниц и плевальниц, берущие взаймы без отдачи, лгущие, пьющие, шантажирующие. Субъекты эти говорят про себя не иначе как «мы» и «современная литература». В реальности имеются и такие герои, прав А.П. Чехов. Он против штампов, жестких схем, лжи на сцене. Он и против того, чтобы литератор как отрицательный тип обобщал все типы литераторов. А.П. Чехов выводит еще одного литератора, тоже сатирический отрицательный образ: «...жалкое, голодное созданье, от начала до конца пьесы кривляется, раболепствует, изгибается перед сильными, несет чепуху, лжет, клевещет и в конце концов... крадет десять тысяч...». Здесь мы опять сталкиваемся с критикой, конечно же, позитивной, потому что чеховский юмор не уничтожающий. Скорее всего, автор советует присмотреться к литераторам и в жизни, и на сцене, присмотреться и к себе, и друг к другу.

Принципы утверждения собирательного героя, соотношение фабулы и сюжета, пестрота, алогизм пьес подвергаются позитивной критике А.П. Чехова. Позитивная критика направлена не на дидактизм, а на воспитание нравов. Она задевает за живое не угрозой, а мягкой насмешкой: «В этой пьесе, наряду с грудными младенцами, утопленниками, испанистой террасой, гитарой, на которой в тихую лунную ночь играет героиня и поет романс из «Веселой войны», выведен некий литератор Мухин». В однородный ряд входят совершенно разноплановые понятия: младенцы, утопленники, терраса, гитара. Разнородные номинации дают представление о хаотическом характере пьесы и ее воплощении на сцене.

А.П. Чехов активно участвует в процессе реального воплощения своих и чужих пьес. В его письмах к литераторам содержатся чрезвычайно важные для осмысления его творчества и творчества других литераторов замечания: «Что Потапенко? Уехал ли он в Херсон, как рассчитывал? Вы хотите одноактных пьес; вот возьмите у него «Букет» — пьесу, которая в Петербурге, кажется, не шла еще на казенной сцене и которая шибко идет в провинции. Возьмите «Горящие письма» Гнедича. У Ежова есть «Енотовый мопс». Поставьте, только очень хорошо, «На реке» покойного Горбунова, — с Михайловым, Орленевым, Домашовой; это чудесная пейзажная вещица, когда-то в Москве на Малой сцене она имела большой успех, так что даже фотографии были сняты с групп». (А.С. Суворину, 22 января 1894 г.).

Обратимся к словосочетанию «чудесная пейзажная вещица» (пьеса «На реке» Горбунова).

Пейзаж — «1. Общий вид какой-л. местности, картина природы; ландшафт. 2. Произведение изобразительного искусства, содержащее изображение природы».

В данном случае актуализированы оба эти значения. Обращает на себя внимание то, что А.П. Чехов редко, но всегда уместно использует термины других искусств, в частности живописи.

Метапоэтический дискурс А.П. Чехова наполнен множеством забот, интересов, которые представляют противоположные состояния, мнения.

Фрагменты дискурса

«Но «Доктора Штокмана» едва ли снимут с вашего репертуара, ведь это консервативная пьеса» (О.Л. Книппер, 16 марта 1901 г.).

«Нет ли новых пьес? Получил письмо от Федорова, автора «Бурелома»; пишет, что посылает Немировичу пьесу» (О.Л. Книппер-Чеховой, 4 декабря 1901 г.).

«Пишет еще, что пойдет пьеса Горького» (О.Л. Книппер-Чеховой, 20 декабря 1901 г.).

«Очень хвалят пьесу Найденова «Дети Ванюшина». В самом ли деле это незаурядная вещь? Если так, то почему пропустил Худож<ественный> театр? Мне кажется, что Немирович много прозевывает» (О.Л. Книппер-Чеховой, 24 декабря 1901 г.).

«Вот если б я читал пьесы, то репертуар ваш был бы богаче. Как ты думаешь?» (О.Л. Книппер-Чеховой, 24 декабря 1901 г.).

А.П. Чехов находится в курсе всех событий, особенно заинтересован он пьесами Горького, Найденова, иногда выражает сожаление по поводу долгой жизни «консервативных» пьес, надеется помочь изменению репертуара.