В пьесе Чехова «Вишнёвый сад» не только каждый герой сам по себе, в своём коконе привычных забот и беззаботностей, сна и яви, страстей и привычек, словес и жестов («Каждый носит в себе свою драму» [Скафтымов 2007: 377])... В странной комедии читателю представляется полифоническое (имея в виду не бахтинское, но собственно музыковедческое понятие) соединение едва заметно сменяющих друг друга, разных мелодических голосов, разных самостоятельных переживаний, субъектами которых являются персонажи с кругом своих привычных представлений о жизни, о привязанностях, о страдании и удовольствии...
Есть взгляд на мир Ермолая Лопахина, последовательный, простоватый, исполненный нежной любви к Раневской... С ним диссонирует отстранённый взгляд самой Любови Андреевны: Вишнёвый сад — неприкосновенная часть её рассеянной жизни, её страсти, её души, одновременно принадлежащей парижскому другу-мучителю... Для Гаева это добрый, давний символ его сентиментально привычного, инфантильного обихода... Есть исступлённо-хозяйственный и горестный взгляд потерянной Вари, хранительницы связки ключей от домашних служб... Есть прекраснодушный и многословно-обличительный взгляд Пети Трофимова, а потом и примкнувшей к нему, окрылённой его пафосными речами юной Ани... Есть взгляд дряхлого Фирса, по правде сказать, единственного неутомимого хранителя фамильных преданий. На нём в самом деле держится весь господский мир (он прав, говоря о себе: «Один на весь дом»)...
Нет только авторитетом драматурга заданного и удостоверенного взгляда на главное действие-событие, связанное с судьбой громадного (в масштабах бескрайней России) Вишнёвого сада. Читатель испытывается разными голосами персонажей, разными точками зрения на происходящее...
И среди грустных, несуразных, по-детски наивных, невыразимо волнующих и безысходных взглядов, — один совершенно безразличный к совершающимся на сцене событиям, да к тому же ещё и исполненный брезгливой насмешки. Это взгляд на происходящее «молодого лакея» Яши...
Фирс — тот просто «лакей» (в списке действующих лиц), «старик 87 лет». Яша — «молодой лакей». Ему ещё расти и расти... О Яше написано много. Обычные оценки — хам, циник, подлец («Варя. Видела подлеца» [С XIII, 201])... Наперед соглашаясь с подобными аттестациями, попробуем пристальнее взглянуть на этот тщательно воссозданный Чеховым феномен. Что позволяет Яше уверенно держаться на плаву жизни? Какую роль отводит ему автор в сюжете комедии? Отчего явно неполон без него мир чеховского Вишнёвого сада?
Яша тоже, как и Раневская, возвращается на свою родину. Его тоже не было здесь лет пять. Он родом отсюда, из мира Вишнёвого сада. Здесь ждёт его мать... Яша появляется на сцене с пледом и дорожной сумочкой. Оба предмета предназначены для его хозяйки, Любови Андреевны. Ему, по законам комедии положений, тут же встречается здешняя горничная Дуняша. Первая ремарка, характеризующая Яшу, вполне соответствует его статусу лакея, прислуживающего главной хозяйке этого дома: «идёт через сцену, деликатно». Он обучен обходительно и учтиво исполнять свои обязанности. Дуняша, привлекая к себе его внимание, искательно заговаривает с ним: «Дуняша, Фёдора Козоедова дочь. Вы не помните!». И Яша торопливо «оглядывается и обнимает её»: «Гм... Огурчик!». Дуняша от внезапности «вскрикивает и роняет блюдечко. Яша быстро уходит» [С XIII, 202]. Вот и вся первая с ним сцена. Длится считанные секунды и вносит в пьесу отчётливое комедийное ожидание.
Второй и последний раз в этом же акте Яша появится уже на продолжительное время. Он придёт вместе с Варей и долго, молча, почтительно будет находиться, как и положено ему, подле Раневской. При нём она порвёт сохранённые Варей телеграммы из Парижа. При нём разразится Гаев высокопарным монологом, обращённым к «дорогому, многоуважаемому шкафу». В нужный момент Яша подаст Любови Андреевне необходимые ей лекарства, которые весело перехватит у него и целой горстью выпьет Симеонов-Пищик. Ремарка: «Все смеются». Стало быть, со всеми и Яша. Общий смех расслабляет молодого лакея, и он позволяет себе нейтрально-снисходительную реплику в адрес дряхлого Фирса: «Преклонный возраст» [С XIII, 208]. Уходя, Лопахин прощается со всеми и ему, Яше, так же как и Фирсу, подаёт руку [С XIII, 209].
И снова Яша молча участвует во всём происходящем: при нём за глаза Гаев именует Лопахина «хамом» и тут же презрительно оговаривается: «это Варин женишок» [С XIII, 209]. При нём же Гаев и Раневская в умилении припоминают, чем были для них и остаются этот дом и этот сад. Потом внезапно объявляется Петя Трофимов, Раневская не скрывает своих впечатлений: Петя подурнел и постарел, сам Петя с этим соглашается: «Меня в вагоне одна баба назвала так: облезлый барин» [С XIII, 211]. Все эти сцены домашних откровений развертываются в присутствии Яши. Он по-своему, в меру своих представлений о мире человеческих отношений, впитывает и переваривает все разговоры, признания, оценки...
Утомлённая долгой дорогой Раневская, простодушный Петя, настырный Пищик и старый верный Фирс уходят. На сцене — Гаев, Варя и Яша. Гаев с присущей ему бесцеремонной непосредственностью брезгливо роняет в адрес Яши: «Отойди, любезный, от тебя курицей пахнет». И в ответ на эту нежданную обиду Яша «с усмешкой» замечает ему: «А вы, Леонид Андреич, всё такой же, как были» [С XIII, 211].
Варя спохватывается, обращаясь к Яше: «Твоя мать пришла из деревни, со вчерашнего дня сидит в людской, хочет повидаться...» Яша решительно отрезает: «Бог с ней совсем!» «Ах, бесстыдник!» — вырывается у Вари. Но Яша непреклонен: уходя, он роняет: «Очень нужно. Могла бы и завтра прийти» [С XIII, 212]. Яшин портрет вполне прояснён. Новых красок к нему автор уже не добавит: он таков, каким себя здесь показал. И прежде всего в отношении к своей матери... Никаких полутонов!
Но активное присутствие Яши в мире обитателей Вишнёвого сада продолжается... Во втором действии он уже расслаблен, нехотя наслаждается жизнью, отдыхает, подпевает Епиходову: «Было бы сердце согрето жаром взаимной любви...» [С XIII, 216], курит сигару, развлекается, ласкает и целует Дуняшу, снисходительно произносит разные претенциозно-нелепые сентенции (например: «ежели девушка кого любит, то она, значит, безнравственная»)... Приближаются господа, и он быстро отсылает от себя подальше воспылавшую к нему страстью Дуняшу и очень ненадолго остаётся на сцене с Раневской, Гаевым и Лопахиным [С XIII, 217]. В отношении к своей хозяйке он услужлив: подбирает рассыпанные ею монеты со всей приличествующей лакею предупредительностью. Вслед за этим Раневская сокрушённо сетует на бестолковую жизнь, которую ведёт Гаев: «Зачем так много пить, Лёня? Зачем так много есть? Зачем так много говорить? Сегодня в ресторане ты говорил опять много и всё некстати». «Я неисправим, — соглашается Гаев, — это очевидно...» И тут же раздражённо реагирует на неуместное в этом разговоре присутствие Яши: «Что такое, постоянно вертишься перед глазами...» Яша в ответ уже дерзко смеётся: «Я не могу без смеха вашего голоса слышать». Это признание сквозь смех он адресует Гаеву. Раневская соглашается с братом: «Уходите, Яша, ступайте». Яша отдаёт ей кошелёк, «едва удерживается от смеха» и уходит [С XIII, 218]... до третьего действия...
Кстати, давно замечено: Яша — самый смешливый в мире «Вишнёвого сада». Яша больше всех смеётся и усмехается в пьесе [Скафтымов 2007: 376—377; Доманский 2014: 63]. В третьем, самом тревожном и смятенном действии Яша появится лишь затем, чтобы, «едва удерживаясь от смеха», сообщить, что нескладный «Епиходов биллиардный кий сломал!..» [С XIII, 233]. И спустя короткое время он опять входит в гостиную, чтоб поглазеть на господские танцы да невзначай, от скуки, нагрубить Фирсу: «Надоел ты, дед. (Зевает.) Хоть бы ты поскорее подох» [С XIII, 236]...
Смешливость чуть было его не подводит. В напряжённой ситуации, когда все в тревоге ждут вестей с аукциона, за сценой, на кухне, объявляется какой-то человек и сообщает, что вишнёвый сад уже продан. Любовь Андреевна близка к обмороку: «Я сейчас умру. Подите, Яша, узнайте, кому продано». И презирающий своих странных, нелепых господ (но и в то же время зависящий от них) Яша замечает в ответ, что сообщивший весть старик давно ушёл. И тут следует совершенно неожиданная ремарка: «Смеётся». Раневская «с лёгкой досадой» вопрошает: «Ну, чему вы смеётесь? Чему рады?». И Яша вынужден как-то более или менее привычно и прилично мотивировать свой неуместно прорвавшийся смех. Он быстро находится и в оправдание себе изрекает первое, что приходит на ум: «Очень уж Епиходов смешной. Пустой человек. Двадцать два несчастья» [С XIII, 236].
Смех Яши знаменателен. Это его самая непосредственная реакция на нелепую, на преуморительную жизнь обитателей дома и сада. Он от души смеётся, глядя на их чудачества, на курьёзные обстоятельства: толпятся, танцуют, волнуются, ждут очень важных для себя известий, а тут какой-то старик объявился, мимоходом что-то такое сказал, сам не ведая о том, сильно их перепугал и... исчез, растворился, давно ушёл, не найти его теперь, как ни старайтесь! Не смешно разве? Кому как, а Яша смеётся! Яше хорошо, он доволен: не жизнь, а потеха...
В третьем же действии наступает ответственный момент, от которого зависит завтрашний день Яши. Он прекрасно это понимает и в тонах предельной вежливости («Позвольте обратиться к вам с просьбой, будьте так добры!») адресует Раневской заветную просьбу взять его, если случится, обратно в Париж: «здесь мне оставаться положительно невозможно» [С XIII, 236]. Далее он признаётся, «оглядываясь, вполголоса» и доверительно проясняя мотивы своей горячего желания: «страна необразованная, народ безнравственный, притом скука, на кухне кормят безобразно, а тут ещё Фирс этот ходит, бормочет разные неподходящие слова» [С XIII, 236—237]. Раневскую уводит на вальс Симеонов-Пищик. Просьбу Яши она оставляет без ответа. Но Яша удовлетворён, свою госпожу он хорошо изучил, просьба ею услышана, и он «тихо напевает» популярный трогательный романс: «Поймёшь ли ты души моей волненье...» Зевая, привычно прореагирует на простодушный восторг Дуняши: «Невежество» [С XIII, 237] — и уйдёт со сцены. Главное дело им сделано: про Париж он ей сказал. Ура!
Яша многозначительно объявится к финалу третьего действия. Мы скорее всего не увидим, но услышим его благодаря очень важной авторской ремарке... Бильярд в этом доме — самое стойкое, сильное увлечение Гаева. Про это пристрастие его прекрасно знают все близкие. Игровые бильярдные словосочетания стали непременным крылатым аккомпанементом его речи1. Сама пластика Леонида Андреевича в моменты волнения выдаёт в нём бильярдного игрока: «Гаев, входя, руками и туловищем делает движения, как будто играет на биллиарде» [С XIII, 203]. И когда в отсутствие Гаева конторщик Епиходов принимается играть в эту самую хозяйскую игру и ломает при этом кий, Варя возмущена: «Кто ему позволил на биллиарде играть?» [С XIII, 233], не его, мол, это привилегия!
И вот вслед за Лопахиным после аукциона, на котором вишнёвый сад был продан, появляется в доме растерянный, обескураженный Гаев. Он в слезах, он беспомощно плачет, он не находит слов... И вдруг — самая зловещая в этой комедии ремарка: «Дверь в биллиардную открыта; слышен стук шаров и голос Яши: «Семь и восемнадцать!» У Гаева меняется выражение, он уже не плачет». И следует реплика огорошенного Леонида Андреевича: «Устал я ужасно. Дашь мне, Фирс, переодеться. (Уходит к себе через залу, за ним Фирс.)» [С XIII, 239]. Потерян дом, потерян сад, всё враз утрачено. Он страдает. А тут ещё удар! Да какой! Самый для него в этой ситуации чувствительный, ошеломляющий! До него доносится «стук шаров и голос Яши». Голос крайне неприятного ему лакея. И этот человек победительно занял его родную «биллиардную», самозабвенно увлечён его игрой, вошёл в азарт и даже не слышит его возвращения... Гаев убит: он устал «ужасно». Яша — в полной силе.
В четвёртом действии два победителя: один — Лопахин, смущённый и даже раздавленный своей победой, другой — тихо ликующий Яша. Он усердно служит Лопахину: «держит поднос со стаканчиками, налитыми шампанским», комментирует происходящее (с прежними хозяевами вишнёвого сада прощаются мужики) и призывает Лопахина разделить с ним его проницательно-презрительную оценку: «Простой народ прощаться пришёл. Я такого мнения, Ермолай Алексеич, народ добрый, но мало понимает». Лопахин убеждается в том, что Раневская и Гаев пренебрегают его просьбой выпить «по стаканчику на прощанье», и сокрушённо предлагает: «Выпей, Яша, хоть ты» [С XIII, 242]. Яша пьёт с удовольствием, но тут же позволяет себе заметить: «Это шампанское не настоящее, могу вас уверить». Уж кому-кому, а ему, искушённому парижанину, известен вкус настоящего шампанского! Лопахин оправдывается: «Восемь рублей бутылка», а потом, после паузы, переводит разговор на другую тему: «Холодно здесь чертовски». И следует забавная реакция Яши на это замечание и на всю сложившуюся ситуацию. Яша поддерживает разговор с Лопахиным и объясняет: «Не топили сегодня, всё равно уезжаем». Ремарка: «Смеётся». Предлога для смеха вроде бы нет, и Лопахину, разумеется, смех этот кажется странным и нелепым: «Что ты?» И вырывается откровенный, чистосердечный ответ лакея: «От удовольствия» [С XIII, 243].
Обстоятельства складываются великолепно. Он очень скоро вместе со своей госпожой вновь отправляется в Париж. Работа привычная и несложная. Хозяйка вежливая и сговорчивая. Жизнь при ней сытая. Лакей Яша — в полном удовольствии... Аня спросит у него, отправлен ли в больницу Фирс. Яша ответит уклончиво: «Я утром говорил. Отправили, надо думать». Аня с тем же вопросом обращается к Епиходову, и Яша на это позволяет себе ворчливо и дерзко обидеться: «Утром я говорил Егору. Что ж спрашивать по десяти раз!» Варя напомнит Яше про мать, которая на этот раз пришла проститься с ним. Яшино отношение к родительнице остаётся прежним: «Яша (машет рукой). Выводят только из терпения» [С XIII, 246].
Дуняша пробует завязать с ним прощальный разговор. Оставшись с Яшей наедине, она «плачет и бросается ему на шею». На это Яша ответствует вполне откровенным и отстранённым от неё монологом: «Что ж плакать? (Пьёт шампанское.) Через шесть дней я опять в Париже. Завтра сядем в курьерский поезд и закатим, только нас и видели. Даже как-то не верится. Вив ла Франс!.. Здесь не по мне, не могу жить... ничего не поделаешь. Насмотрелся на невежество — будет с меня. (Пьёт шампанское.) Что ж плакать? Ведите себя прилично, тогда не будете плакать» [С XIII, 247]. В этих словах лакея нескрываемая радость от одной мысли о возвращении в «просвещённую» жизнь, противоположную здешнему «невежеству», и — попутно — назидательный укор девушке, забывшей здесь с ним обо всех приличиях... Для Яши сон и явь, мечта и реальность удачно совмещаются.
«Существо чеховского конфликта» определяется А.П. Скафтымовым «как противоречие между данным и желанным», «несоответствие между тем, что человек имеет и к чему он стремится», как «разрыв между желанным и реальным существованием человека» [Скафтымов 2007: 377]. Это конфликтное напряжение охватывает судьбы всех персонажей «Вишнёвого сада». Всех, кроме Яши. Последний, в отличие от остальных, на наших глазах в полной мере достигает желанного. Он предвкушает своё счастье. Он уже счастлив до такой степени, что самому «даже как-то не верится». Весельчак, насмешник и жизнелюбец Яша позволяет себе быть наставительно и рассудительно строгим, впадает в нравоучительный пафос.
Яша занят своими делами, «хлопочет около чемоданов, тихо напевает», не обращает внимания на очередную надоедливую реплику в его адрес Гаева: «От кого это селёдкой пахнет!» [С XIII, 247]. Мгновенное замешательство возникнет, когда Лопахин обнаружит, что все стаканчики с шампанским пусты, и скажет в его адрес: «Это называется вылакать...» [С XIII, 250]. Яша на короткое время уйдёт со сцены, побуждаемый Раневской, которая пробует оставить наедине Лопахина с Варей для объяснения. И в последний раз он вернётся на сцену вместе с прочей прислугой, бросит «с презрением» привычную уже реплику свою «Невежество...» в адрес Епиходова и вовсе скроется с наших глаз перед самым финалом. Скроется удовлетворённый, счастливый, ликующий...
Яша презирает всех, включая и собственную мать2. Автор не оставляет ему ни малейших шансов на возможное оправдание. Но (это, пожалуй, самое главное!) Яша и не нуждается ни в чьих оправданиях. Он живёт себе по хорошо усвоенным и отлаженным правилам, по-лакейски брезгливо насмехаясь над странными (сегодня бы сказали «недоделанными») хозяевами... Он откровенно презирает господина Гаева. Он с уважительным снисхождением относится к новому хозяину вишнёвого сада Лопахину. Потешает Яшу и нескладный конторщик Епиходов. Его многие «лишние» в этой жизни откровенно удручают, и он старается, ими попользовавшись, от них избавиться (Дуняша), отворотиться (собственная мать). Мимоходом обрекает на погибель Фирса... Слёзы, вздохи, смущение, отчаяние, негодование? Яша: «Ведите себя прилично, тогда не будете плакать» [С XIII, 247]. Сплав вероломного лицемерия и безграничной, самоупоённой пошлости...
В комедии Чехова Яша смеётся, можно сказать, последним... Он ощущает своё превосходство над всеми, кто его окружает... Смех лакея Яши — смех по причине предчувствуемого им нового парижского восторга-удовольствия и вообще удачно складывающейся сладкой жизни. Он на верху блаженства.
Яша очень нужен Чехову-драматургу. Без него мир Вишнёвого сада неполон, не имеет очевидного, обозримого будущего... А с ним у мира просматривается некая конкретная перспектива. Заключается она не только и даже не столько в прекраснодушных восклицаниях Ани и Пети: «Прощай, старая жизнь!» и «Здравствуй, новая жизнь!» [С XIII, 253]. С этими молодыми людьми всё как в тумане. Что их ждёт за порогом пьесы? Бог весть. Разные времена отвечали на этот вопрос по-разному в зависимости от ожиданий и предчувствий сменяющих друг друга исторических эпох... А вот с тихим, в меру деликатным, по видимости услужливым, в себе уверенным и всех своих целей в уверенности своей достигающим Яшей всё иначе.
Яшу тяготит и раздражает материнское внимание. Это свойство его натуры, дважды многозначительно подчёркнутое драматургом, очень симптоматично. У него нет корней, нет любви ни к кому, нет никаких естественных привязанностей. Ни к кому, кроме себя. Входит в силу человек беспамятный, без роду без племени, бесстрастный и недалёкий моралист, отчаянный враг всяческого «невежества»...
Таков мир в представлениях автора «Вишнёвого сада». Здесь отчётливо предчувствие смены важнейших исторических, а вместе социально-нравственных ценностных основ: уверенный в себе и не скрывающий своей брезгливости в отношении к другим молодой лакей берёт себе право возрасти-возвыситься над своими нелепыми, нескладными и потешными, как ему видится, хозяевами3... Зловещая перспектива.
Автор пьесы даёт предполагаемому читателю / зрителю возможность ощутить драму России — драму Вишнёвого Сада глазами разных персонажей, ни в коем случае не исключая и Яшиного взгляда. Мало того, в комедии Чехова есть предощущение и такого разворота событий, когда Яшино возвышение становится неминуемым и безостановочным: «Здесь не по мне, не могу жить... ничего не поделаешь».
Отдельная тема — отношение к чеховской пьесе читателей, зрителей, литературоведов, режиссёров Яшиного масштаба жизнечувствования. Подобные истолкователи всегда давали и дают себе волю посмеяться над «уходящим дворянством» — бесполезными, непрактичными, нежизнеспособными помещиками и нелепо спешащим им на выручку, а потом и на смену купцом-приобретателем. Не говоря уж о Пете Трофимове и его юной прозелитке, олицетворяющих, мол, завтрашний день России... Комедия да и только!
Литература
Доманский Ю.В. Чеховская ремарка: некоторые наблюдения: Монография. М.: ГЦТМ им. А.А. Бахрушина, 2014. 120 с.
Скафтымов А.П. Поэтика художественного произведения. М.: Высшая школа, 2007. 536 с.
Турков А.М. Чехов и его время. М.: Гелиос, 2003. 463 с.
Примечания
1. Исполнителю роли Гаева А.П. Чехов настоятельно рекомендовал прислушиваться, «как играют на биллиарде», записывать «побольше биллиардных терминов» и т. п. [П XI, 273].
2. Мотив отречения от матери в русской классической драматургии восходит к финалу комедии Д.И. Фонвизина «Недоросль» (Митрофан: «Да отвяжись, матушка, как навязалась...»).
3. «О многом задумывался Чехов в «Вишнёвом саде», настолько о многом и так глубоко, что теперь в этой «грациозной, кружевной картине», если вспомнить выражение Вл.И. Немировича-Данченко, для нас порой проступают черты важных исторических процессов» [Турков 2003: 441].
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |