Т.Э. Калем. Безответные жизни. Антон Чехов, «Дядя Ваня»

Драматические произведения Чехова развиваются как будто задом наперед. Вместо противостояния сил — безнадежность желаний. Никто из персонажей почти ничего не делает и ничего не ждет, но все осознают непрестанную, раздражающую беспомощность. Вместо кульминации — ее отсутствие. Жизнь обошла героев Чехова стороной, победила их и состарила, и именно поэтому они — красноречивые свидетели того, как жадно мужчины и женщины хотят жить. И смех, и слезы у Чехова возникают из осознанной или неосознанной разницы между той жизнью, которой человек хочет, и той, которую он получает.

Все эти элементы видны и в «Дяде Ване», и режиссер Майк Николс блестяще претворяет их в жизнь в ярком возвращении пьесы на сцену. Скучный пожилой профессор на пенсии Серебряков (Барнард Хьюз) возвращается в родовое имение с молодой женой Еленой (Джули Кристи). Их приезд — катализатор, благодаря которому выходят на поверхность то трагические, то комические нестыковки безответных чувств и ненужных жизней. Разъедаемый жалостью к себе Дядя Ваня (Никол Уильямсон), управлявший поместьем со своей племянницей Соней (Элизабет Уилсон), осознает, что положил свою жизнь на алтарь обслуживания напыщенного ученого-шарлатана. Безмолвное обожание, которое он испытывает к Елене, раздражает и утомляет ее.

Местный врач Астров (Джордж Скотт) мечтает о России, в которой не будет жестокости к крестьянам и разорения земли, но топит свое разочарование в алкоголе. Он тоже как будто влюбляется в Елену, а та — в него, но и она слишком бездеятельна и обыкновенна, чтобы совершить эротический рывок к свободе. Несчастная Соня любит Астрова — безнадежной, разрывающей сердце любовью, которая существует только для того, чтобы быть разбитой. Когда Ваня узнает, что Серебряков собирается продать поместье, он ошеломлен и разъярен. Он стреляет в профессора из револьвера два раза, оба раза промахивается, и это становится последним унизительным доказательством его никчемности. Гости уезжают. Соня пытается утешить себя и Ваню смутной надеждой на небеса, где «Мы отдохнем».

Этот классический сюжет не кажется смешным, да и не смешон по большей части, но некоторые элементы смех вызывают. Сострадание Чехова к разбитым сердцам собственных персонажей никогда не замутняло его же по-врачебному любопытный взгляд на их мелкие самообманы и слабости. Чехов не любил режиссеров, которые ставили его пьесы слишком угрюмо и сумрачно, и Николс, с его живым комическим чутьем, уж точно избежал этого. Великолепной подмогой ему служит Никол Уильямсон, чей Ваня предстает в спектакле в комплекте с озорным, сардоническим, самоироничным остроумием, которое одновременно служит основой становления его собственного характера и предоставляет возможности комментария положения всех остальных.

Если Ваня в исполнении Уильямсона гиперактивен, то Астров у Скотта вышел спокойным, как гранит, и абсолютно маскулинным. Эти два великолепных актера сами по себе — труппа в составе труппы, и их совместные сцены интенсивны и заряжены, как поединки тореро один на один. Однако и остальные актеры не оказываются в результате в тени. Джули Кристи соединяет актерское искусство с собственной ошеломительной красотой, чтобы показать заточённую внутри Елены русалку. Элизабет Уилсон старовата для Сони, но привносит в роль звучную горькость, а Лиллиан Гиш в роли старой няни кажется любимой бабушкой каждого персонажа¹. Что касается Серебрякова, он в этой пьесе — привередливый эгоистичный ворчун, и Барнард Хьюз играет его именно так. Весь актерский состав заслуживает каждого «браво» и каждой мозоли на ладонях аплодирующих. Поскольку все билеты на восемь недель представлений уже распроданы, какому-нибудь предприимчивому телережиссеру стоит заснять этого «Дядю Ваню» на пленку, чтобы еще тысячи могли им насладиться.

Журнал «Time», 18 июня 1973 г.

Перевод с английского Матвея Боруна

Примечания

Публикация на английском: T.E. Kalem. Unrequited lives. Uncle Vanya by Anton Chekhov / TIME MAGAZINE, June 18, 1973.

1. С данной пьесой Лиллиан Гиш прошла путь от Елены Андреевны до Марины («Дядя Ваня» с её участием ставился в 1930 и 1973 гг.), и это — еще один «сюжет для небольшого рассказа». — Ред.