Область аффективных речевых жанров, то есть жанров, ориентированных на непосредственное воздействие на адресата, — это традиционная сфера интересов риторики. Однако прежде чем говорить об отношении Чехова к риторическим проблемам, следует четко установить, что мы будем иметь в виду под словом «риторика», так как это слово расплывчато и многозначно. В историко-научной перспективе все его значения можно свести к трем. Во-первых, риторика — это собственно искусство красноречия, публичной речи, признаками которой, по мысли древних, были не-миметичность и цели убеждения (в отличие от художественной литературы) и «украшенность» (в отличие от повседневной речи). Во-вторых, это логика мнения и вероятности, «наука убеждать», средства которой, в отличие от строгой логики, зависят от конкретной аудитории (отсюда интерес риторики к методам воздействия, попытки классифицировать человеческие страсти и этические понятия). В-третьих, риторика — древнейшая теория литературы, в первую очередь прозы1, изучавшая процесс выбора темы (inventio — нахождение материала), композицию (dispositio — его расположение) и стиль (elocutio — изложение материала; именно сюда входило учение о тропах и фигурах, которое в наше время часто некорректно отождествляют собственно с риторикой)2. Риторики имели нормативный характер, были систематичны и оказали решающее воздействие на нормативную поэтику — от средневековья до XVIII века3. Затем наступил конец «эпохи готового слова» (А.В. Михайлов) или «рефлективного традиционализма» (С.С. Аверинцев), но, как показывают многие исследования, это не означает, что риторика не влияла на позднейших авторов и неприменима для изучения новейшей литературы как метод исследования.
Остается по крайней мере три блока проблем, которые можно назвать собственно риторическими (если считать стилистику автономной областью). Во-первых, это проблема изображенной речи: как для тематического литературоведения, так и для поэтики немаловажно, каким образом автор изображает публичную речь, каковы ее композиционные и архитектонические функции. Разумеется, «публичная речь» не отделена непроницаемой стеной от проблем интертекстуальности, сказа, пародии, стилизации и — шире — от проблем «чужого слова», его авторитетности или дискредитации. Во-вторых, это проблема «риторика и композиция художественного текста», то есть вопрос о сохранении риторических образцов «расположения» в художественных произведениях. В-третьих, риторика (неориторика) — это именно та дисциплина, которая призвана изучать коммуникативные аспекты художественных текстов — как «изнутри» (проблемы изображенной коммуникации), так и «извне» (проблемы функционирования художественного произведения). Нас в данном случае более всего будут интересовать первая и третья проблемы.
Именно риторика (как наука) начала первой осознавать проблему речевых и письменных жанров4. Древняя риторика выделяла три рода речей: судебные, совещательные и торжественные. Они различались частными целями (вынести приговор, принять решение, дать оценку) при общей цели убеждения собеседника. Цели определяли общие категории, соответствующие каждому роду (соответственно справедливость / несправедливость, польза / вред, добро / зло), и основные риторические жанры (обвинительные и защитные речи, уговоры и отговаривание, хвала и хула), которые, трансформируясь, дожили до Нового времени. Разумеется, возникли и многочисленные новые жанры публичных речей, обычно связанные (в этом случае — в полном соответствии с бахтинской теорией) с новыми сферами человеческой деятельности. Мы не можем дать здесь даже краткого очерка жанровой эволюции риторики, заметим только одно: критерий цели убеждения объединяет все когда-либо возникавшие риторические жанры — от проповеди и до теледебатов. Некоторые сомнения вызывают только жанры эпидейктического (торжественного) красноречия: они лежат на границе аффективных и экспрессивных жанров. Высказывания, заведомо лживые и рассчитанные на эффект (см. многочисленные примеры ниже), несомненно, принадлежат к аффективным жанрам. Но в тех случаях, когда герой искренне и спонтанно восхваляет или осуждает нечто, — перед нами экспрессивные жанры. Разумеется, во многих случаях между ними трудно провести четкую границу.
Мы рассмотрим судьбу риторических жанров у Чехова в целом и подробно остановимся на проблеме проповеди, имеющей в чеховском мире особое значение. Как понимали уже современники, Чехов — не учитель жизни, но учителями жизни, проповедниками предстает великое множество его героев.
Примечания
1. См.: Гаспаров М.Л. Поэзия и проза — поэтика и риторика // Гаспаров М.Л. Избранные труды: В 2 т. Т. 1. М., 1997. С. 524—556.
2. См.: Гаспаров М.Л. Античная риторика как система // Там же. С. 556—586.
3. См.: Гаспаров М.Л. Средневековые латинские поэтики в системе средневековой грамматики и риторики // Там же. С. 590—657.
4. Ср. приводимые С.С. Аверинцевым примеры анализа содержания писем («порицательного», «бранного», «укоризненного») — анализа, который мы бы назвали в точном смысле жанроречевым — еще у ритора II—III вв. до н. э. (см.: Аверинцев С.С. Античная риторика и судьбы античного рационализма // Аверинцев С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996. С. 120).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |