Женщины в жизни Чехова

Что известно о личной жизни Антона Павловича Чехова? Он не любил откровенничать, не любил рассказывать о своих «победах». Даже для людей, его хорошо знавших, входивших в его ближайшее окружение, многое в личной жизни писателя оставалось за семью печатями. Известно, что он нравился женщинам. Внешне очень привлекательный, талантливый и остроумный, Чехов пользовался у женщин большим успехом, друзья писателя в шутку называли его многочисленных поклонниц «антоновками». И хотя Чехов старался не заводить серьезных романов и всячески избегал разговоров о женитьбе, многие из его любовных историй оставили значимый след в жизни писателя.

Один из приятелей Чехова Лазарев-Грузинский рассказывает:

В восьмидесятых годах, когда я познакомился с Чеховым, он казался мне очень красивым, но мне хотелось услышать женское мнение о наружности Чехова, и я спросил одну женщину исключительной красоты, когда-то встречавшуюся с Чеховым, что представлял собой Чехов на женский взгляд?
Она ответила:
— Он был очень красив...

Об успехе писателя у женщин свидетельствует и Владимир Иванович Немирович-Данченко, но объясняет его по-иному. «Русская интеллигентная женщина, — писал он, — ничем в мужчине не могла увлечься так беззаветно, как талантом. Думаю, что он умел быть пленительным...»

Писатель Иван Бунин отметил еще одну причину этого успеха: «...Удивительно знал он женское сердце, тонко и сильно чувствовал женственность, среди образов, рождавшихся в его мечте, есть образы пленительные, много было любивших его, и редко кто умел так, как он, говорить с женщинами, трогать их, входить с ними в духовную близость...»

Да, любивших Чехова было, судя по всему, много, но подчас он, видимо, и не подозревал этого. А тогда, когда знал? Чаще всего мы можем лишь гадать, какие ответные чувства вызывали эти женщины у Антона Павловича. Неотразимый и чуть таинственный в глазах многих женщин, Чехов не обременял себя «романами», влекущими за собой многолетнюю связь. Все его известные любовные увлечения оказывались непродолжительными. Зимой 1895 года он признавался в беседе с приятелями, что имеет дело почти исключительно с замужними женщинами. Однажды Фидлер записал в своем дневнике: «Два года назад он говорил мне, что никогда еще не лишил невинности ни одну девушку». Эта дневниковая запись сохранила слова Чехова: «Я, вероятно, никогда не женюсь, потому что могу жениться только по любви».

Задумав как-то написать роман «О любви», Чехов добросовестно трудился над ним несколько месяцев — писал, вычеркивал, стараясь сделать его покороче. И в результате от всего написанного осталась лишь одна фраза: «Он и она полюбили друг друга, женились и были несчастливы...». Собственно, такими и были его представления о браке. Больше всего Чехов ценил свободу и независимость.

В его письмах встречались грубые мужские наблюдения и упоминания «пакостных мест», то есть публичных домов. Он бывал в Соболевом переулке, это называлось «на Соболя ходить». В 1888 году в письме А.Н. Плещееву, говоря о своем рассказе «Припадок», упомянул свой опыт общения с женщинами легкого поведения: «Что касается девок, то по этой части я во времена оны был большим специалистом и не дальше как в это лето скорбел, что в Сумах недостает кое-каких учреждений». В том же году, в дни первых откликов на рассказ «Припадок», Чехов спросил Щеглова: «Отчего Вы так не любите говорить о Соболевом переулке? Я люблю тех, кто там бывает, хотя сам бываю там так же редко, как и Вы. Не надо брезговать жизнью, какова бы она ни была».

В своих письмах Чехов довольно часто высказывался о женщинах. У него сложилась своеобразная классификация — результат наблюдений. Он на дух не выносил тех, кого называл «бабами», будь то интригующие актрисы, праздные сплетницы, обитательницы меблированных комнат. О худших из них говорил — «дьявольское отродье». Снисходительнее Чехов относился к «бабенкам», суетным, не без задней мысли, однако не алчным и не агрессивным — над такими иронизировал, но не презирал. Всегда подшучивал над «барыньками», жеманными, заигрывающими с мужским полом, претенциозными (из какого бы сословия они ни были — дворянского, купеческого или мещанского). Умничающие женщины именовались у Чехова добродушно «умными девами» и «дамами». О рассуждающих на богословские темы он говорил, что из-за них «мельчает религия, как Волга от песку». Насчет дам, пишущих пьесы, шутил, что от этого бедствия есть только одно средство: «зазвать всех баб в магазин Мюр и Мерелиз и магазин сжечь». Натуры подобного склада улавливали эту иронию и часто выговаривали Чехову в письмах за его отношение к женщинам, чуть ли не обвиняя в женоненавистничестве. Он отличал «строгих» дам от «эмансипе». Эти рассуждали о равноправии, о том, кто лучше и выше — мужчина или женщина, о высшем образовании для женщин. Но часто сводили женскую эмансипацию к свободе от морали, к блуду и разврату. Таких Чехов холодно презирал.

Осенью 1887 года Чехов насмешливо описывал Киселевой свое окружение в кудринском доме: «<...> сегодня в первый раз после нашего приезда была Эфрос с носом, в новой шляпке. Яшеньки еще не приходили. Бестурнюрная Зиночка бывает ежедневно. M-ele Syrout я еще не видел, но образ ее не покидает меня ни на минуту». Яшеньки — это сестры художника Янова. Эфрос и барышня Сиру — приятельницы Марии Павловны по курсам, а Зиночка — племянница хозяина дома Я.А. Корнеева.

Женитьба — как житейское «удобство» или «неудобство» — была давней шуткой Чехова. Едва речь заходила о браке, о семейной жизни, Чехов тут же ставил условия — в шутку и всерьез. Он допускал женитьбу, если она не помешала бы литературной работе. Если это был бы брак по любви. Если избранница будет до чрезвычайности чистоплотна в быту, не плаксива, не деспотична, справедлива. Самостоятельна, независима от своего «семейного клобка». Добра, умна, не сплетница, не праздна, не вздорна, не суетлива. Красива и интересна. Весь этот перечень рассыпан в письмах Чехова до 1897 года. И отражал наблюдения сначала над домашней жизнью родителей и старших братьев, потом знакомых семейных пар (Суворины, Киселевы, Пальмины, Билибины, Лейкины). Наконец, над «семейным счастьем» младших братьев.

В 1888 году, узнав, что его литературные протеже Ежов и Лазарев женятся, он заметил: «Это хорошее дело. Лучше плохой брак, чем хорошее шематонство. Я сам охотно бы зануздал себя узами Гименея, но увы! обстоятельства владеют мною, а не я ими». Поздравляя тогда одного из молодоженов, он то ли пошутил, то ли всерьез предостерег: «Если счастливую семейную жизнь с ее чадами, восторгами и ежедневным поломойством можно сочетать с выдающимися литературными успехами, то желаю Вам и сих последних, желаю от души и чистого сердца...» Чехов как-то обронил в разговоре, что «брак сковывает творческую силу».

Семейная жизнь многодетного Баранцевича, которую Чехов изредка наблюдал, бывая в Петербурге, подтверждала эти опасения. Если за плечами нет огромного имения, наследства, большого дома, необременительной, но надежной службы с хорошим окладом — пиши пропало. «Гусики», «воробички» и «утики» (так он звал ребятишек своего приятеля) отнимут все силы. В тяжелые минуты Баранцевич писал Чехову: «Эх, батенька, не женитесь, — одно Вам говорю. Жениться на деньгах скверно, без денег — дьявольски мучительно».

Сохранились письма женщин, с которыми в разные годы Чехов был связан отношениями дружбы и близости, — письма Л.И. Озеровой, Л.А. Авиловой, Л.Б. Яворской, Е.М. Шавровой, Лики Мизиновой. Многие женщины в жизни Чехова стали прототипами его героинь. Писатель мастерски исследовал женскую психологию, подмечая в каждой избраннице особенные черты. Его отношения с женщинами часто находили отражение в произведениях, придавая им глубину и искренность.

Близкие женщины Чехова

Наиболее близким женским окружением писателя были подруги его сестры Марии Павловны, завсегдатаи в чеховском доме. Все они стали друзьями и Антона Павловича. Первым серьезным увлечением Антона Павловича Чехова стала Евдокия Исааковна Эфрос, которая обучалась на педагогических курсах с сестрой Чехова. Ее отец был московским адвокатом. Они познакомились примерно в конце 1885 года. В январе 1886 года в одном из писем своему приятелю петербургскому писателю Виктору Билибину 26-летний Чехов рассказал о сделанном им предложении: «...беда быть семейным! Впрочем, вчера, провожая домой одну барышню, сделал ей предложение... Хочу из огня да в полымя... Благословите жениться». Биографы писателя полагают, что в этом письме речь шла о Евдокии Эфрос. Хотя, возможно, это заявление было шуткой. Она стала прототипом героини рассказа «Тина».

С Лидией Стахиевной Мизиновой, которую все звали Ликой, Чехов познакомился в октябре 1889 года благодаря сестре. Лика была подругой Марии Чеховой и часто бывала в их доме. Мизиновой было 19 лет, а Чехову — 28. Веселая, умная, с серыми глазами и прекрасными пепельными волосами Лика нравилась ему невероятно. В начале знакомства они часто проводили время вместе — ходили в гости, на выставки, на концерты. Лика Мизинова была музой писателя на протяжении девяти лет. Их отношения оставались платоническими. Чехов называл ее «прекрасной Ликой» и «адской красавицей». После нескольких лет сложных взаимоотношений Лика вышла замуж за театрального режиссера Александра Санина. Чехов же женился на актрисе Ольге Книппер. Судьба Лики нашла отражение в чеховской «Чайке». Много позже, в 1898 году, Лика направит Чехову из Парижа свою фотографию и на обороте ее напишет:

Будут ли дни мои ясны, унылы,
Скоро ли сгину я, жизнь погубя, —
Знаю одно, что до самой могилы
Помыслы, чувства, и песни, и силы —
Все для тебя!

Я могла написать это восемь лет тому назад, а пишу сейчас и напишу через десять лет.

Среди подруг сестры Чехова была и Ольга Петровна Кундасова, наделенная от природы оригинальным умом, но лишенная женственности. Она жила в мире своих пристрастий, «кумиров», вечно кого-то обожествляла, кого-то развенчивала, кого-то «спасала», волновалась чужими страстями. Ольга Кундасова поражала писателя своей образованностью, но отпугивала манерами. Она стала прототипом Рассудиной в повести «Три года». Ольга «Бестурнюрная» — такое прозвище дал писатель этой очень начитанной, грамотной, но своенравной женщине, за то, что та не признавала корсетов и турнюров. Антону Павловичу нравилась компания Кундасовой, но не более того. Это оскорбляло ученую женщину. В одном из писем она прямо заявляет: «И хочется, и не хочется ехать к Вам. Живешь больше иллюзиями и чувствуешь себя еще хуже, когда они улетучиваются». Возможно, что причина неслучившегося романа кроется в манерах Ольги, она запросто позволяла себе «неблагородные» выражения и слова, однажды послав писателя прямо к черту.

Среди поклонниц Чехова можно выделить Елену Михайловну Шаврову. На момент их встречи в 1889 году ей было 15, ему — 29. Елена принесла писателю рукопись своей истории и влюбилась. Чехов советовал писать и дальше. Они переписывались, Чехов помогал ей советами в литературной деятельности. С 20 лет она поняла, что любовь ее безответна и надеяться не на что, тогда и вышла замуж за одного петербургского чиновника. В 1897 году Елена приезжает в Москву, чтобы навестить родственников, и они встречатся. Вместе они отправляются в Ялту, после чего расстаются навсегда. Однако переписка продолжается еще много лет.

Летом 1889 года Чехов оказался в Одессе, где познакомился с двадцатилетней Глафирой Викторовной Пановой, актрисой Малого театра, находившегося там на гастролях. Панова была очень привлекательной девушкой и Чехов был ею увлечен, много времени проводил в ее обществе. В письмах Чехова есть упоминания об этом знакомстве, но лишь воспоминания современников дают основание предполагать, что это было не только знакомство, но и увлечение, хоть и кратковременное. Потом жена актера Ленского пыталась даже сосватать их, но Чехов решительно уклонился от этих непрошеных хлопот.

По слухам, в 1897 году у Чехова был недолгий роман с драматической актрисой Людмилой Ивановной Озеровой. В письмах, адресованных писателю, часто подписывалась «Ваша маленькая королева в изгнании». Это выражение Чехов повторил в своем дневнике и письме А.С. Суворину 8 февраля 1897 г., где рассказывал о визитах Озеровой. Ее называют одной из «антоновок», многочисленных поклонниц Чехова.

Следующей возлюбленной Антона Павловича стала актриса театра Лидия Борисовна Яворская. Они познакомились осенью 1893 года в Москве. Роман был коротким, но ярким. После возвращения в Мелихово в письме Суворину от 11 ноября Чехов писал, о том, что его жизнь в Москве проходила «в каком-то чаду»: «Оттого, что жизнь моя в Москве состояла из сплошного ряда пиршеств и новых знакомств, меня продразнили Авеланом. Никогда раньше я не чувствовал себя таким свободным... и... девицы, девицы, девицы...» Среди упомянутых девиц была и двадцатидвухлетняя начинающая актриса Яворская. Она была очень тщеславна, мечтала о громкой славе и не боялась пересудов. Она много говорила о своих отношениях с Чеховым. Поэтому неудивительно, что вскоре слухи о их романе, настоящем или мнимом, прошли не только по Москве, но и по Петербургу. По мнению многих исследователей творчества Чехова, именно Яворская стала прототипом актрисы Аркадиной из «Чайки». Кроме этого, существовало мнение, что она послужила прообразом для героини рассказа «Ариадна».

Среди приятельниц Марии Чеховой была пианистка Александра Похлебина, которую Чехов в шутку называл Вермишелевой. Возможно, в 1898 году между ними была связь, когда девушка приезжала в Мелихово «погостить». Чехов писал сестре Марии Павловне, что Александра очень истерична, плаксива и грозится убить себя от любви к писателю.

В ноябре 1895 года Мария Павловна познакомила со своей подругой художницей Марией Дроздовой, учившейся с ней в Строгановском училище. Дроздова часто и подолгу гостила в Мелихове. Возможно, как и многие подруги Марии Чеховой, она была влюблена в Антона Павловича. Он же, не отвечая взаимностью, относился к ней очень тепло, подшучивая, называл Удодовой, Гургулей, Домной Тимофеевной, оказывал материальную помощь.

В 1897 году Мария Павловна познакомила брата со своей подругой художницей Александрой Александровной Хотяинцевой. Тогда ей было 22 года, а Чехову — 37. Мария Павловна отзывалась о ней так: «Она большая насмешница, но очень талантлива». В течение многих лет Хотяинцева и Чеховы поддерживали дружеские отношения. По воспоминаниям Марии Павловны, Александра Хотяинцева «увлеклась Антоном Павловичем и старалась встречаться с ним». Она часто гостила в Мелихове. Писатель называл ее «великой художницей земли русской», в 1897 году он писал ей трогательные письма и приглашал «приезжать, побродить вместе».

Старшая дочь дочь Льва Толстого Татьяна Львовна тоже была влюблена в Чехова. Чехов познакомился с ней в Ясной Поляне в 1895 году; весною 1899 года она навещала его в Москве, писала ему о своем восприятии его рассказов: «В «Душечке» я так узнаю себя, что даже стыдно. Но все-таки не так стыдно, как было стыдно узнать себя в «Ариадне». Опубликована также дневниковая запись Т.Л. Толстой: «Вот Чехов — это человек, к которому я могла бы дико привязаться. Мне с первой встречи никогда никто так в душу не проникал», и рассказ ее дочери Т.М. Альбертини (Сухотиной): «Мама так увлеклась Чеховым, что думала выйти за него замуж. Она сказала об этом бабушке, которая воскликнула: «Это партия не для тебя!.. У тебя не будет даже подушки под головой, самое большее — валик из красного ситца». Мама не говорила больше о Чехове и некоторое время спустя, в 1899 году, вышла замуж за Сухотина».

Среди женщин, с которыми Чехов общался в течение длительного времени, особое место занимает Лидия Алексеевна Авилова. Они познакомились 24 января 1889 года, тогда Чехову было 29 лет, ей почти 25. Первая встреча произошла в доме мужа ее сестры, издателя «Петербургской газеты» Сергея Николаевича Худекова. Авилова была женой чиновника, за девять месяцев до этого родился ее первый ребенок. Встреча стала для начинающей беллетристки открытием, толчком к «безотчетной радости» и ожиданию неизведанного. Затем прошло три года. При их повторной встрече у Авиловой уже было трое детей. Авилова писала небольшие рассказы и просила своего кумира оценить их. Чехов читал, давал профессиональные советы. Умная, чуткая женщина создала из писателя кумира и трепетно воспринимала каждое его слово. Между ними завязалась скрытая переписка. В конце жизни Авилова в мемуарной повести «А.П. Чехов в моей жизни» она рассказала о своем чувстве и отношениях с Чеховым. Насколько правдивы эти воспоминания и испытывал ли Чехов ответное чувство? Этот вопрос остался загадкой для самой Авиловой. Она мечтала об этом, надеялась, убеждала себя и читателей, что было и ответное чувство. Но тайна эта так и осталась нераскрытой.

Актриса Московского художественного театра Ольга Леонардовна Книппер стала первой и единственной женой Чехова. Их брак длился до самой смерти писателя, несмотря на редкие встречи из-за работы Ольги в Москве и болезни Чехова в Ялте. Об этой женщине вспоминают в первую очередь, когда говорят о большой любви Чехова. Сколько бы ни было девушек в его жизни, каждую из них он держал на расстоянии. Однако с появлением Ольги Книппер все изменилось. Она была актрисой, в том числе исполняла одну из ролей в пьесе «Чайка», на репетиции которой и познакомилась с писателем. Антон Павлович, как и зрители спектакля, высоко оценили роль актрисы. На тот момент ей было 30 лет, а Чехову — на восемь лет больше. С 1899 года они вели активную переписку (оставив после себя более 800 писем). Кстати, привычка писать любимому осталась у Ольги и после смерти писателя. В 1900 году актриса вместе с труппой московского театра посетила Крым. Книппер поселилась у Чехова, и теперь они уже не скрывали отношений. Но никто и подумать не мог, что роман актрисы и писателя зайдет так далеко: через год они обвенчались, скрывшись от всех. Они были счастливы, хотя бед в семье тоже хватало: Чехов безуспешно пытался вылечить туберкулез, а Ольга перенесла неудачную беременность. Женщина вдохновляла писателя, а он во всем поддерживал ее творческие амбиции. Это был идеальный союз для Чехова: он всегда говорил, что женщины могут отвлекать от любимого дела. Здесь же сильные увлечения были у обоих супругов. В 1904 году Антон Павлович скончался от болезни на руках у своей единственной жены.

Чехов о любви и женитьбе

А.П. Чехов — В.А. Тихонову

Москва, 22 февраля 1892 г.

Тайны любви постиг я, будучи 13 лет.

* * *